Не скажу, что испанский городок Сан-Педро сразил меня чистотой, — мой Минск не менее чист и опрятен, — но Сан-Педро обнаружил в себе другие достоинства. Я пересекла вдоль и поперек практически весь город и ни разу не запнулась о бордюры. Съезды на переходах утоплены так, что коляске не нужно никакой дополнительной помощи. Территория, отвоеванная у моря и гор, невелика. Все на расстоянии вытянутой руки — улочки, на которых еле разъезжаются машины, тротуар, всю ширину которого занимает моя коляска. И если я ехала по нему, то встречные пешеходы безропотно уступали мне дорогу, соскакивая на проезжую часть. На многочисленных переходах водители, как вкопанные, останавливались перед нами по мановению Наташиной руки. Наташа — не полицейский, а моя сопровождающая.

Мы прошли мимо православной церкви. Кроме вывески на русском языке, никаких внешних атрибутов: ни тебе крестов, ни куполов. Храм закрыт. Зато рядом распахнута дверь в магазин «Калинка» с культовым продовольственным ассортиментом времен Советского Союза: селедкой, тушенкой, халвой, барбарисками, шпротами, бородинским хлебом и докторской колбасой. Наташа зацепилась языком с женщинами у входа, очевидно, тоже выходцами из бывшего СССР. Все знают своих наперечет.

Зато католический костел расположился на центральной площади, маленькой, но очень милой — с плиточными узорами и фонтаном посредине, напоминающим по форме отцветший одуванчик. Ближе к костелу на постаменте возвышается Святой Петр, в честь которого именуется городишко. Голова и плечи его, как и подобает почтенному памятнику, густо усеяны птичьим пометом.

***

Так уж вышло, что до двадцати пяти лет я жила некрещеной, и не мудрено. Во времена моего детства учителям и многим другим гражданам, особенно с высшим образованием, категорически не дозволялось вершить никаких церковных обрядов, тем паче, над собственными детьми. Я произрастала нехристем и не испытывала от этого никакой ущербности. Пока не случилась перестройка. Плотину снесло, и на многие неокрепшие головы, включая мою, хлынул поток неведомой информации. В интернат, на легкую добычу, слетелись все имеющиеся в городе религиозные конфессии. Оно и понятно: на ком еще тренировать высокое человеческое служение, как не на сирых да убогих. Разнообразные ловцы душ мышковали по интернату. Особенно усердствовали протестанты. В одной из частных бесед пятидесятник поведал мне, что ежели человек не крещен (подразумевалось, в их церкви), то не видать ему в загробной жизни вечной никаких райских кущей.

Редкие моменты посещения малой родины. Родная деревняФото: из личного архива

Такое утверждение мне показалось голословным. Сектант принес в доказательство брошюру. А мне тогда зачем-то непременно хотелось в рай. Решено было креститься.

Протестантизм пугал меня своей напористостью, и за советом я обратилась к пожилой санитарке тете Соне — с советских времен она слыла богомолкой. Тетя Соня с энтузиазмом взялась меня опекать, пообещала пригласить хорошего православного батюшку. Накануне его прихода предупредила, что я должна быть чистой, нарядной и голодной. Я объявила друзьям о предстоящем крещении, от них незамедлительно последовало предложение отметить это важное в моей жизни событие. К вечеру я была выкупана, и мы приступили к прощанию с прежней распутной и некрещеной жизнью. Полночи выпивали так, что утром я долго не могла собрать себя в кучу, но, как человек ответственный, подвела таки глаза и нарядилась в белоснежный костюм с огромными алыми маками. Талию обозначила красным лакированным ремнем.

Тетя Соня явилась первой. Мой слегка разбалансированный вид она приняла за взволнованность, поинтересовалась, натощак ли я. «Конечно, — ответила я, — а корвалольчику можно?» Тетя Соня, ничтоже сумняшеся, рассудила, что можно.

Пришел батюшка — немногим старше меня, из бывших рокеров, с окладистой черной бородой. Окрестил кроплением, подарил Библию, нарекся моим крестным отцом и ушел.

После этого события никаких мистических перемен в себе я не почувствовала, но жизнь моя самопроизвольно стала разворачиваться к храму. Материализовались какие-то православные друзья, привезли книжки по теме, случились поездки по монастырям и церквям… Словом, как вы лодку назовете — так она и поплывет.

Приличной христианки из меня не получилось, но крещение с последующими событиями, безусловно, обогатили мою жизнь. Мне довелось побывать во многих минских церквях, особенно в тех, где положили пандус для колясок. Но, поскольку я человек веротерпимый и любопытный, мне хотелось и в костел.

В Минске этого не случилось из-за непреодолимых ступеней при входе. Зато здесь, в Испании, мне представилась такая возможность, как я могла ее упустить? Я поднялась по добротному боковому пандусу и у самого входа наткнулась на прилично возвышающийся порог! Но Наташа нырнула внутрь и вышла с пожилым услужливым дядечкой, который нес сколоченный деревянный помост. Приставил его к порогу.

Всехсвятская церковь в Минске, в очереди к кресту Андрея ПервозванногоФото: из личного архива

В костеле не было ни единого человека. Но воздух казался плотнее обычного. Мистики зовут это намоленностью, а я не знаю, как назвать. Костел сразил меня реалистичностью образов. Фигуры святых в натуральную величину. Богородица с позолоченным венцом на голове и красно-белых одеждах, расшитых золотом, похожа на сказочную царевну. Иисус, снятый с креста и возлежащий среди роз с кровоточащими ранами, тоже сработан до озноба натурально. В православии все схематично. Верующий по большей части сам формирует образ Божий. Здесь, в костеле, я поняла, что в этом вопросе православный подход мне ближе.

Утром вся наша команда засобиралась в православный храм на литургию. В Сан-Педро, как я заметила, достаточно многочисленная западно-украинская диаспора, и в свете последних событий в Украине я опасалась проповеди. Уже ведь и «крымнаш», и «зеленые человечки», и сбит малазийский лайнер. В отличие от моих сопровождающих, испытывавших гордость за мирового гегемона Россию, у меня не было и нет по этому поводу принципиальной позиции. Мне просто жаль всех, потому что война, потому что убивают. И если представить, что меня выбросят на линию огня, я бы не смогла примкнуть ни к одному лагерю. Тупо металась бы туда-сюда, перевязывая раны всем страждущим, в душе проклиная политиков, доведших ситуацию до подобного кошмара.

Читайте также Наталья Кашкуревич: Как я улетела   Каково это — путешествовать по миру, когда ты почти полностью обездвижен, передвигаешься на коляске и всю жизнь провел в интернате? Часть 1.  

Я опасалась, что батюшка в свободной стране, заручившись поддержкой большинства прихожан, вместо общечеловеческой проповеди начнет агитацию в чью-то пользу. Перед отъездом я наблюдала среди братьев-православных тенденцию поиска врага с указующим перстом в его направлении.

Но мои опасения оказались напрасны, из уст священника не прозвучало ни слова раздора. Он призывал паству к благоразумию, просил не множить зло и в трудную годину думать о братолюбии. Я окрыленная выехала из церкви.

На сайте Planeta.ru друзья Наташи объявили сбор, чтобы сделать ей подарок — круиз по Средиземноморью. Если вам не безразлична судьба новоявленной путешественницы — то здесь можно сделать пожертвование: planeta.ru/campaigns/feelfreetodream