Вот женщина говорит, как ее занимала уличная жизнь — по экрану ковыляют корявые машинки, которые становятся все сложнее, превращаются в подробно нарисованные поезда, они едут мимо станций по переплетению рельсов. Звучат голоса вспоминающих: кто-то в детстве долго не говорил, другой был сосредоточен на звуках, третий на цифрах, четвертый понимал, что он не такой как все, и это было болезненно. Рисованная анимация соединяется с предметной и видео: включить-выключить рубильник, много раз одно и то же движение, один выключатель, другой, третий, открыть-закрыть дверь, бить по клавише пианино настойчиво, будто важен сам процесс.

Голос говорит, что в школе он то разбирал речь ясно, а то слова для него как будто слипались в неразличимый комок — то же происходит с текстом, написанным мелом на доске, одно слово наползает на другое, распадается на линии, превращается в клубок, теряя смысл. Актриса играет мать, а аутичная девочка у нее на руках выглядит как вырезанная из бумаги корявая кукла, голос признается: ей нравилось, когда ее обнимали, но и было страшно, будто ее проглотили.

Ну и конечно, анимация может принимать точку зрения близких людей, родителей, воспитателей, глубоко погруженных в ситуацию. Что они понимают о своих аутических детях, и каково им жить рядом? Тут существенную роль играет документальная анимация, личный опыт. Самый впечатляющий пример такого автобиографического кино — две полнометражных ленты израильтян Неты и Гая Димет \ Guy and Netta Dimet «Потерянные в Тель-Авиве«\ Lost In Tel Aviv и Tel-Aviv Holland (о тель-авивском центре «Холланд» по работе с детьми, имеющими проблемы с развитием), где рассказывается о семье аниматоров с двумя дочками и сыном, которому рано поставили диагноз «аутизм».

Нета и Гай в очень простой, почти комиксовой манере, неожиданной для такого тяжелого сюжета, снимают кино о том, как трудно было им, веселой, молодой паре, осознать, что их жизнь изменилась навсегда, принять то, что их мальчик никогда не вырастет и всегда теперь будет зависеть от них. Они снимают кино, полное узнаваемых деталей — видов Тель-Авива с его бульварами, пляжами и мультикультурной жизнью, разговоров с друзьями и родными, переговоров о работе и хождений по кабинетам врачей. Они рисуют в несколько карикатурно преувеличенной, но вместе с тем вполне реалистической манере свою историю, которая лишь иногда взрывается происходящими в их воображении фантастическими сценами, которых всегда ждешь от анимации.

Вот внезапно, подхватив сына, взлетает Нета, как ракета, вертикально вверх —в костюме Супермена, оставляя внизу, в парке, тетку, пристававшую с советами. Рушится и горит дом под ногами Гая, когда он читает в компьютере о диагнозе сына. Убедительность этой истории именно в открытости личного опыта, в рассказе, полном страхов, сомнений и падений. К нему невозможно не подключиться даже тем, у кого нет ребенка-аутиста, поскольку в итоге речь идет о том, как принять болезнь и как жить с тем, что ты не можешь изменить.

Зеркало для всех

В ситуациях менее болезненных взгляд аутиста может оказаться необходимым зеркалом для остальных. Есть, например, такой американский проект StoryCorps — это публичное радио, собирающее американскую устную историю, многочисленные интервью с рассказами обычных людей, где есть место любви и воспоминаниям, страшному, преступному и обыденной жизни.

Некоторые истории тут превращают в коротенькие мультфильмы. И вот один из них — это интервью, которое 12-летний мальчик с синдромом Аспергера (разновидностью аутизма) берет у своей мамы — Q&A \ «Вопросы и ответы», из которых сделали мультфильм братья Майк и Тим Рауч \ Mike Rauch and Tim Rauch. Начав с чего-то обычного (каких животных она не любит и почему), Джошуа задает маме прямые вопросы о том, о чем более социально адаптированные подростки спросить сочли бы неловким, но наверняка хотели бы. О любви к нему, о том, оправдал ли он ее ожидания, изменилось ли в ней что-то с его рождением, трудно ли ей с ним, почему ему кажется, что все больше любят сестру, и тому подобное. Этот диалог иллюстрирован простыми и трогательными картинками, где очкастый мальчик читает свои вопросы по бумажке, лишь иногда вскидывая поверх очков глаза-бусинки на маму. А умная, любящая мама отвечает ему так же прямо и ровно то, что ребенку важно услышать.

Простые истории

Язык анимации дает совершенно особенную возможность для очуждения болезненных сюжетов. Сейчас активно развивается анимационная терапия, один из путей которой (если мы не говорим о собственно занятиях анимацией с пациентами) состоит в создании коротких фильмов на основе интервью с людьми, рассказывающими свою историю болезни. Есть такой британский проект Animated Minds, он создан в 2003-м году клиническим психологом Энди Глинном специально, чтобы рассказать людям реальные истории о душевных болезнях. И для того, чтобы страдающие от этих болезней увидели опыт, похожий на их собственный, что очень важно, и для здоровых, не всегда понимающих серьезность проблемы. Эти маленькие фильмы-интервью не только показывали по телевизору, их использовали больницы, школы, университеты и центры психического здоровья.

«Рассказ Эбби» из цикла о послеродовой депрессии — это история женщины, которая, впав в тяжелую депрессию во время беременности, еще долго не могла из нее выйти и после рождения ребенка.

Британский опыт создания документальной анимации, в частности, посвященной болезни и преодолению травмы — один из самых разработанных и интересных. Тут надо рассказать о Сюзан Янг \ Susan Young, которая, уже будучи успешным режиссером и художником, пережила две серьезные психологические травмы — сначала насилие мужа, который, как она пишет, хотел ее убить, и вторую, когда лечивший ее психотерапевт, требуя полного доверия, садистически подчинил ее себе и чуть не довел до самоубийства.

Из-за невротического расстройства, как пишет Янг, у нее стала плохо работать правая рука, и она потеряла ту способность рисовать, которой так славились ее фильмы. Тем не менее, режиссер смогла вырваться из череды бед и справлялась с травмой с помощью автобиографической анимации, сделав сначала строящийся на нервном монтаже короткий беззвучный фильм It Started With A Murder\ «Это началось с убийства» вообще без рисования, целиком на документах, фотографиях, текстах, предметах и крупных планах кожи с кровоподтеками (отсутствие звука, как она сама говорит, подчеркивает немой ужас жертвы). А потом в подобной же стилистике — фильм о своих взаимоотношениях с врачом The Betrayal\«Предательство». Дробный монтаж, рефрены, измененный голос врача, на мгновение освещенные фрагменты текста юридических документов и предписаний доктора, описывающих страшный опыт, из которых наш глаз выхватывает только отдельные слова, беспрестанно появляющаяся в центре кадра пульсирующая таблетка, — все это создает гипнотический и тревожный ритм, отчего зритель чувствует беспокойство и опасность.

Причем Сюзан Янг, в планах которой съемка и третьей части трилогии, исследуя и обобщая свой опыт излечения, взялась писать на эту тему диссертацию «Травма, метаморфоза и анимация», где объясняет, как важны для человека, борющегося с психологическими последствиями травмы, необходимость концентрации внимания и высокая степень контроля над процессом, который есть в анимации. Благотворным оказывается и то, что воспоминания в процессе создания фильма неизбежно трансформируются.

Мультфильмы о собственном опыте психических расстройств вещь нередкая, творческие люди естественно используют подвижность своей психики для целей искусства, но сюжеты о лечении, больнице очень часто оказываются историями о тоталитарном казенном заведении, о насилии, подавлении и бесправии людей, жизнь которых и без того связана с множеством страхов (как тут не вспомнить пушкинское «Не дай мне бог сойти с ума…»). Режиссер Алекс Видоусон \ Alex Widdowson, снявший фильм «Пациенты» \ Patients, показывает тоскливые сцены обыденной больничной жизни со страшноватыми галлюцинациями, но и с грубыми медбратьями: «Глотай таблетки, покажи рот», силой ставящими уколы, равнодушным самоуверенным доктором и своими слезами беспомощности при встрече с родителями.

Дыра в теле

Еще одна группа риска, в которую входят творческие люди, важная для разговора о душевных болезнях, — это алкоголизм, меняющий личность, лишающий воли, но дающий иллюзию свободы.

Есть очень знаменитый (получивший в свое время Оскара) фильм «Райан» \ Ryan канадского режиссера Криса Ландрета \ Chris Landreth, посвященный Райану Ларкину, канадскому же анимационному гению, совсем молодым на рубеже 60-х-70-х сверкнувшему своими экспериментальными фильмами. Позже Ларкин увлекся кокаином и алкоголем, скоро спился, став бомжом и попрошайкой, и рано умер. Ландрет под впечатлением встреч с ним снял фильм, используя интервью с самим Ларкиным, его бывшими партнерами и коллегами, где попытался парадоксальным образом сделать психологию видимой — сам он назвал свой подход «психореализмом». Здесь каждая душевная травма становится дырой в теле, а путы обстоятельств превращаются в разноцветные жгуты, связывающие по рукам и ногам.

Режиссер разработал с помощью компьютерной анимации такой визуальный язык, в котором персонажи бесконечно изменяются, распадаются, текут и так далее в соответствии со своим рассказом. Ландрет рисует очень похожие портреты героев, начиная с себя, и первая сцена его фильма происходит в общественном туалете, где перед зеркалом герой-режиссер показывает нам собственные рубцы и дыры в голове, объясняя, что одна травма связана с катастрофическим столкновением его романтических представлений с реальным миром (он даже называет дату — октябрь 1989-го, когда режиссеру было 18 лет), а другая — с крахом возможностей управлять собственным финансовым положением (еще раньше).

И еще одна призовая картина о деменции «Рисовая или армянская»\ De riz ou d’Arménie/A story of paper снята группой студентов известной французской киношколы Supinfocom Hélène Marchal, Samy Barras, Romain Blondelle, Céline Seillé с названием — цитатой из песни Сержа Гейнсбура «Бумажки»\ «Les p’tits papiers» .

В фильме речь идет о пожилой паре: муж постепенно теряет память, причем воспоминания выпадают из дырки в его голове, как смятые бумажки. Жена пытается как-то противостоять его разрушению, разглаживая и сортируя бумажки по тематическим коробкам, но в тот момент, когда Альфонс становится почти лишенным сознания телом, забывшим и свою Одетту, старая женщина поднимает его, чтобы танцевать под Гейнсбура.

Сейчас все чаще фильмы о стариках снимают студенты — не дети, уставшие от постоянных забот, раздраженные непонятливостью родителей, да и сами уже не молодые, а внуки, у которых совсем другой характер отношений с дедушками, бабушками и даже прадедушками и прабабушками. Они более склонны прощать и с юмором и нежностью относиться к чудачеством стариков. Внуки, как никто, ценят стариковскую верность и взаимную любовь, не оставляющую людей, даже когда понимание реальности становится смутным.