Есть ловушка, которая находится буквально посреди дороги, но все равно многие в нее попадают.

Дело в том, что мы не обязаны поддерживать любого, кому плохо. Мы не обязаны — и не можем, ибо не всесильны — подхватывать на руки любого, кто приходит к нам с жалобой, даже если ему в этот момент по-настоящему скверно, и он нуждается в поддержке.

Альтруизм и великодушие — это прекрасно. Но еще и очень дорого. Это наше время, силы и душевный труд. И даже если мы однажды поддержали человека, из этого не следует, что он может претендовать на нашу поддержку всегда, в любое время суток и при любых обстоятельствах.

На словах это вроде понятно. А на деле очень непросто определить грань: вот вам звонит ночами близкий друг, чтобы рассказать о плане суицида. В которую по счету ночь вы рискнете сказать ему: «Пожалуйста, не надо звонить ночью, у меня будильник на половину восьмого?» В третий? В десятый? Никогда? А если он не звонит, а пишет в Whatsapp?

Тут есть довольно простой и универсальный алгоритм.

— Определите степень близости с человеком, который пришел жаловаться. «На законных основаниях» на нашу поддержку могут претендовать члены семьи, особенно маленькие дети, и близкие друзья. Остальные — только от избытка наших сил и доброй воли.

— Определите объем своего ресурса. Это очень важный пункт. Настолько важный, что я еле удерживаюсь, чтобы не выделить его большими буквами. Есть ли у вас немного лишних, именно лишних сил и времени? Лишние — это не те, которые нужны вам для выживания и заботы о близких. Лишние — это те, которые вы можете отдать сравнительно безболезненно.

Если их нет, вы имеете полное право не жалеть и не сочувствовать. В этой точке некоторые возражают, что так можно дойти до полного безразличия к бедам ближнего и зачерстветь душой. Мне кажется, это немного сомнительный аргумент в духе «сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст». По-настоящему черствым людям, неспособным к эмпатии, обычно и дискутировать про всю эту нашу с вами эмпатию и поддержку неинтересно. Они искренне не понимают, о чем идет речь, какие такие «чуфства», и вообще о чем тут можно «заморачиваться». У них этого ресурса никогда и нисколько нет — ни для близких, ни для посторонних.

И уж точно попытки определить объем наших душевных сил (какие они, на что их хватает, как быстро они восстанавливаются) к очерствению не приводят.

У нас нет задачи спасти мир. Пусть этим занимаются стражи Галактики. Если вы чувствуете, что сегодня вы не страж Галактики, можно сказать об этом прямо. Лучше, конечно, мягко и аккуратно, не причиняя человеку дополнительной боли. Ему и так несладко. Он, возможно, из последних сил тащил к вам свое «дырявое ведро».

Можно сказать, например: «Прости, вижу, что тебе плохо, но у меня самого сил вообще нет» или «Понимаю, что тебе хочется это обсудить, но давай в другой раз?» Или еще одна формулировка, которая мне кажется удачной: «Я бы хотел тебе помочь, но чувствую, один я не справляюсь. Давай подумаем, может, еще кто может тебя поддержать, или специалиста какого-нибудь поищем?» Эта формулировка — для крайних случаев, когда человек по-настоящему близкий, и видеть, как он мучается, вам действительно невыносимо, но вы чувствуете, что его дырявое ведро вас вместе с ним утягивает в бездну.

Не надо стоически шагать туда.

В мире много людей, готовых помогать (и часто бесплатно).

Словесные формулы изобретаются на ваш вкус, под ситуацию. Основная идея в том, что мы не выставляем человека за дверь, когда ему и так скверно. Мы просто показываем, что и сколько у нас есть. Вот бинтик и йод — да. А круглосуточной системы реанимации — нет.

Отказывать другому в поддержке бывает очень неловко, почти как в деньгах. И сразу чувствуешь себя очень виноватым. Но есть как минимум три соображения, облегчающих муки совести.

Во-первых, когда у нас нет душевных сил, мы сами не замечаем, как быстро скатываемся в псевдо-поддержку. И начинается вот это: «Давай я тебе просто подскажу хорошего гомеопата», «Да ладно, ты преувеличиваешь, не может все быть так уж плохо», «Сто раз ведь тебе говорила!» и так далее.

Во-вторых, даже если мы будем очень стараться изо всех сил, которых нет, и колоссальным усилием воли не отшатнемся, удержим себя от оценок и советов — это приличная перегрузка для нашей нервной системы. Как подтянуться десять раз на вывихнутых руках. Нервная система такого не любит, начинает капризничать, выдавать психосоматику, тяжелые срывы на, казалось бы, ровном месте — в общем, не надо ее насиловать. Себе выйдет дороже.

К тому же, мягко отказывая, мы даем человеку возможность поискать поддержку где-то еще — у тех, кто устал меньше, чем мы.

Есть два особых случая.

Первый — это люди, щедро расплескивающие вокруг себя агрессию, иногда маскируя ее под жалобы. Они вроде за поддержкой пришли, а вы после их ухода обнаруживаете себя исколотым и избитым. Если вы не психотерапевт, и защитной маски на вас нет, то лучшее, что можно сделать — это нащупать безболезненную дистанцию с таким человеком и не подходить ближе. Спрячьте свой бинтик и йод и просто отойдите в сторону.

Второй особенный случай — когда вы знаете, что у человека произошло горе, например, кто-то умер, или серьезно болен ребенок, или произошел выкидыш, или его уволили с работы. Но сам он о поддержке не просит, а вы стесняетесь начать. Обычно мы формулируем это как «боюсь быть бестактным» и «боюсь сделать ему еще больнее».

А не надо бояться.

В таких случаях, как правило, человек задыхается под бетонной плитой свалившегося на него несчастья (даже если из-под нее он вам машет и улыбается), и ему физически требуется с кем-нибудь об этом поговорить. Но ему тоже страшно. Поэтому, если у вас есть силы — говорите обязательно, не огибайте больную тему, спрашивайте прямо, слушайте внимательно. Не покупайтесь на внешнее безразличие человека, на его «да все нормально».

Больнее, чем есть, мы все равно человеку не сделаем. А то, что нам кажется ужасно бестактным вопросом, для другого может стать драгоценной возможностью выговориться.

И выдохнуть.