Кто в доме хозяин  

Едва мы знакомимся, Наталья сразу протягивает мне что-то черное, матерчатое: «Посмотрите, что мне выдало государство! Это разве корсет? Он же не держит ничего! Я говорила комиссии, что мне необходим жесткий. И качество ужасное, а всего два месяца прошло. И как, куда с ним?..»

Корсет и правда странный: мягкий, весь какой-то размахрившийся. Наталья сворачивает его, чтобы он хоть как-то держал ее больную спину и она могла сесть — с трудом, но все-таки.

Пока она лежит вытянувшись — в домашнем платье в мелкий цветочек, в серых носках. Под ноги подложена плоская подушка. На спинке дивана со специальным матрасом — игрушки внуков. На стенах — их рисунки. В изголовье, между диваном и батареей — ходунки.

Ходунки Наталье пока не очень нужны. Она не может ходить, даже встать пока не может — но эта алмазно-твердая женщина уверена: это случится. Обязательно.

Потому что даже лежащая и потерявшая способность ходить, Наталья не отказывается от роли хозяина в доме, который держится на ее плечах.

Не лежать же

Небольшая светлая комната с высокими потолками, зеркальным шкафом и письменным столом — вот весь мир Натальи с марта 2017 года. Сюда она вернулась из больницы, в которой провела почти полгода, после трех операций.

Самая первая была призвана удалить грыжу в позвоночнике, которая мешала ходить: отнимались ноги. Вторая исправила то, что не доделали во время первой. Третья понадобилась, потому что начались сильные боли. Боль ушла, но правая нога отнялась. Это уложило женщину в кровать. Только недавно она научилась сидеть — и научилась самостоятельно.

Врачи, рассказывает Наталья, выписывают только таблетки. На двухнедельную реабилитацию нужно еще попасть: «Две тысячи надо на лежачую перевозку туда, две — обратно, две недели там. А если специалист никудышный, зря только деньги выкидывать, они не лишние у меня». И куда энергию девать? Куда девать желание ходить? Злость, в конце концов, куда девать?

Прямо напротив дивана, на котором целыми днями лежит или недолго сидит Наталья, под потолком к стене прикреплена странная конструкция: длинные веревки, пока стянутые в узел и похожие на те, что используют скалолазы, привязаны к большим крюкам.

«Это я увидела в одном советском фильме старом. “Не могу сказать “прощай” он называется, — говорит Наталья. — Там парень лежал со сломанным позвоночником — на него дерево упало, он лесоруб был. И на вожжах вот так же поднимался, спину разрабатывал — и встал. Я соседа позвала, он мне анкеры вкрутил, веревки натянул — и я тоже так начала. Сначала один раз, потом два, потом три. Потом десять. Не все сразу. Больно было, но не лежать же!»

У Натальи есть дочь. В юности она тяжело болела, и сейчас у нее инвалидность. У дочери двое детей, младший недавно пошел в детский сад. Дочь нашла себе подработку, но когда Наталья слегла, жить семье стало не на что.

«Пенсию я только через полгода стала получать, все это время мы жили в долг, — быстро рассказывает Наталья, ее речь напоминает ручей — не остановишь. — Врагу не пожелаешь: иногда даже жрать было нечего. В магазине под запись нам продукты давали, ребенку маленькому тоже надо было смеси покупать. Потом выдали пенсию, стали долги раздавать — и опять ничего не осталось».

Каков размер пенсии, Наталья не говорит: суеверие такое. Но половина уходит на оплату коммуналки за «двушку», в которой она живет вместе с дочерью и внуками. И снова возвращается к корсету: «Я бы сама себе купила нужный, если бы деньги были, не стала бы этот надевать бестолковый, который выдали! На операцию себе покупала нормальный, но он пять с лишним тысяч стоит…»

До больницы Наталья работала в военизированной охране, деньги были. Не доработала всего пару лет до военной пенсии — теперь получает по инвалидности. С коллегами не общается. Ее очень обижает, что многие из них не поверили, что она слегла.

«Говорили, что я симулянт, работать не хочу, — бросает Наталья отрывисто. — Уволиться по собственному желанию предлагали, пока я в больнице лежала…»

Обижает еще и то, что обездвиженность отодвинула от нее привычную жизнь, отсекла ее — и там, за чертой, остались даже некоторые друзья.

Полежать в тренажерном зале

За плечами Натальи два брака. Первый муж пил. Второй оказался «не тем» человеком.

«Я одна всю жизнь, так вышло, не сложилось личное, — говорит она. — Зарабатывала, тянула. Работала, где получше. Сначала нянечкой в саду, потом художником-оформителем. Кондуктором в автобусе. Лет 12 там проработала. Холодно, жарко, тяжело — а что делать? Платили, дочка болела, надо было ее лечить… А потом в охрану ушла, лет восемь там оттрубила».

Пока она рассказывает, нет-нет да и позовет с кухни племянника, который помогает тетке и двоюродной сестре: принести что-то, унести, с кем-то о чем-то договориться. Несколько раз наш разговор прерывается телефонными звонками. «Позже перезвоню, у меня люди», — каждый раз по-военному отрезает Наталья.

«Работа приучила меня жестко действовать, жестко говорить, — Наталья замечает мой удивленный взгляд после пары таких ее ответов. — Но я добрая, правда. Я и плачу иногда, и истерики бывают. Жалко себя очень. Порой утром проснусь раньше всех — вроде ничего не болит. Рванусь — боль невыносимая! Лежу, шелохнуться боюсь, чтобы не вскрикнуть… Никогда не думала, что у инвалидов жизнь совсем другая, что у нас два мира: больные и здоровые. Тяжело инвалидам: бюрократия кругом и никто нас не понимает».

Еще когда пенсию Наталье не платили, она нашла в интернете координаты общественной организации инвалидов. Это единственная такая организация в Челябинске, где Наталья и живет. Позвонила туда, описала свою ситуацию, спросила: «Вы можете мне помочь?» Ей предложили занятия в тренажерном зале.

Наталью это не удивляет — скорее, заставляет иронизировать: «Представляете, я лежу, встать не могу, а меня мужики на руках вниз спускают, в лежачую перевозку загружают — и я еду в тренажерный зал! Полежать там!»

Ничего не делать и долго грустить Наталья не умеет. Она расписывает разделочные доски, вникает во все подробности ведения коммунального хозяйства своего дома, разговаривает со знакомыми, которым нужна поддержка, по телефону.

«Почему-то у меня получается человека взбодрить, — рассказывает Наталья и аккуратно, помогая себе руками, садится. — Когда в больнице лежала, соседку по палате — после инсульта она была — говорить научила опять. С мужем ее поспорила на тысячу, что научу, — и она стала сначала имена сыновей произносить, а потом и все остальное».

Наталья объясняет: друзей у нее мало, а вот связей много. И она легко может найти человеку знакомого врача, репетитора ребенку, портниху, сантехника.

«Если бы все эти люди платили мне за услуги связи, я бы уже давно в золотом дворце жила!» — смеется Наталья.

Но ей не нужен дворец. Ей важно научиться ходить — и снова начать работать.

«Только кто меня возьмет такую, — грустно осекается она после рассказа о своих мечтах. — Долго сидеть нельзя, спину нагружать нельзя. Если только на телефон куда-то. Я же могу, я люблю это дело!»

Любит. Умеет поддержать человека даже на расстоянии. Щедро делится своей энергией. Об этом хорошо знают сотрудники службы ухода за лежачими больными католической благотворительной организации «Каритас» в Челябинске. Туда однажды Наталья тоже позвонила и строгим голосом спросила: «Чем вы можете мне помочь?»

В «Каритасе» ей помогли и тогда, и помогают до сих пор — одеждой, продуктами, советами по реабилитации. Сотрудницы патронажной службы Жанна Утимисова и Екатерина Танаева любят бывать у Натальи — она не унывает.

В патронажной службе «Каритас», которая действует во многих городах России, расходы велики — тут помогают людям, которые не могут сами себя обслужить. Служба, в том числе ее филиал в Челябинске, существует на наши пожертвования. Они идут на оплату труда сотрудников, транспортные расходы для патронажей, оплату коммунальных расходов, координацию работы проекта. Любая сумма может помочь патронажной службе «Каритас». Давайте скинемся понемногу, по 50, 100 рублей, чтобы облегчить Наталье жизнь, чтобы она снова начала ходить.

Сделать пожертвование

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!