«Когда мой сын стал наркоманом, я от людей бегала». История матери, страдающей от созависимости
Долгие годы Инна Александровна пыталась помочь сыну справиться с зависимостью, мучилась от чувства вины, боялась общаться со знакомыми. Вот уже почти семь лет Игорь живет в трезвости, а Инна Александровна продолжает ходить на группы помощи созависимым. Говорит, что специалистам, которые там работают, обязана жизнью — и своей, и сына
Сбор средств окончен
Большая страна, большие заводы, металл, ракеты, железные люди. Отец Инны работал в авиационной промышленности. Его, видного специалиста, переводили с предприятия на предприятие, семья ездила по всему Союзу. Когда пришло время определиться с профессией, Инна не сомневалась в выборе — решила пойти по стопам отца, учиться на металлурга. Поступила в ленинградский политех, потом распределилась на завод. Вышла замуж, родила сына. Ребенок единственный, по советским меркам поздний.
Детство Игоря пришлось на 80-е и 90-е. Заводы тогда закрывались, и Инне Александровне приходилось работать то воспитательницей в детском саду, то паспортисткой. А параллельно ухаживать за маленьким Игорем и мамой, которая потеряла зрение. Муж тоже много и тяжело работал.
Игорь рос, учился, занимался спортом: футбол, баскетбол, борьба, карате, легкая атлетика. И друзья у него были. Правда, круг общения в какой-то момент сменился. Однажды Инна Александровна делала уборку, сняла обручальное кольцо и положила на пианино, а потом никак не могла найти. Обыскала всю квартиру, стала двигать мебель. Тогда Игорь признался, что кольцо заложил. На дворе 1999-й. Игорю шестнадцать. Инна Александровна дала сыну деньги, чтобы выкупил драгоценность, но кольца уже след простыл. И спокойствия — тоже.
«Если человек взял такую дорогую вещь, на что он потратил деньги? — спрашивает Инна Александровна. — Стала исчезать техника. Я ходила и все это выкупала. Сейчас я бы так делать не стала, а тогда выкупала, чтобы как-то это сгладить, чтобы не узнали — стыдно, огромное чувство вины, что сделала что-то не так».
Игорь вспоминает, как чувствовал себя тогда: «Было много растерянности и непонимания. Я слышал со всех сторон только шаблонное “Учись! Занимайся спортом!”. В моем случае этого было недостаточно. У меня всегда были вопросы: зачем, почему, для чего? На них мне никто не отвечал. Только “надо”. А я не совсем тот человек, кто понимает слово “надо”. Я искал выход и, к сожалению, увидел его именно в наркотиках».
Где же все?
Что делать, куда идти? Информации было мало. Инна Александровна все-таки нашла реабилитационный центр для подростков «Мельница», где работала Елена Рыдалевская, ныне исполнительный директор фонда «Диакония». Встречу с ней и она, и Игорь считают знаковой.
«Сначала я многого не понимала, — говорит Инна Александровна. — Когда сын сказал, что хочет лечиться, я прибежала — ну где же все-то? Где правительство, где всё, чтобы помочь? Елена Евгеньевна объяснила, что мы можем сделать то, что сейчас в наших силах. А обвиняя кого-то, только растрачиваем эмоции. Она всегда говорила: “Что бы вы ни делали, думайте о результате. Возьмите паузу и подумайте о результате”».
Инна Александровна очень радовалась, когда сын отправился на реабилитацию, — думала, что теперь все пройдет. А потом снова обнаружила, что из дома пропадают вещи. И поняла, что ей самой требуется помощь.
«Когда мой сын стал наркоманом, я от людей бегала, — признается она. — А как же наша семья, память отца? Это же позор, что внук такой! Была одна однокурсница, которую я всегда держала за пример, — она писала стихи, рассказы… И я с ней поделилась, рассказала, что вот такая у меня беда. Потом прихожу к ней в гости, а ее мама спрашивает: “Ну как у Игоря с наркотиками?..” За тот период я порастеряла людей, с которыми общалась. Выходила из дома вся в напряжении — вроде такая деловая, тороплюсь и бегу, чтобы только ни с кем не остановиться, не заговорить. И разучилась разговаривать».
Заново училась говорить Инна Александровна в Александро-Невской лавре, на группах помощи созависимым. Начинала с редких обрывочных фраз, а потом как прорвало.
«Что из меня вытянула психолог, я даже не знаю. Было сопротивление тому, что мне говорят. Я рыдала в голос, но не уходила, говорила: “Только не выгоняйте меня из группы! Девочки, мамочки, сестры, я буду слушать”. Мне было не справиться с этим состоянием. Я видела, что у других дети выздоравливают, а у меня пока нет. Значит, надо чему-то научиться».
В жизни людей, близкие которых столкнулись с зависимостью, много боли и много соблазнов. Трудно не дать денег единственному сыну, когда у него страшнейшая ломка. Трудно не позвать в гости его друзей-соупотребителей, без которых он оказался в полном одиночестве. Трудно не винить себя в его несчастье и в том, что иногда, в минуты отчаяния, думаешь: лучше бы он умер. Трудно общаться с окружающими, которые рано или поздно зададут неудобные вопросы и наступят на больную мозоль. Иногда даже трудно находить в себе силы, чтобы вставать по утрам, чтобы жить дальше.
В фонде «Диакония» и люди с зависимостями, и их близкие — созависимые люди — занимаются по проверенной программе двенадцати шагов, получают помощь специалистов и поддержку тех, кто оказался в такой же ситуации. Никаких временных ограничений для этой помощи и поддержки нет — они бывают нужны на протяжении всей жизни. Даже когда происходят долгожданные перемены к лучшему.
Две сумки и рюкзак
Игорь ездил на одну реабилитацию за другой. Пока проходил их — держался, да и потом мог оставаться трезвым по полгода. Но в конце концов неизбежно случался срыв. Теперь Инна Александровна понимает, что, возможно, они с мужем зря торопили сына с поисками работы — ему требовалось время, чтобы побыть с собой, разобраться в себе, а они боялись, что он сидит без дела, значит, снова возьмется за старое. Стресс и давление снова подталкивали его к наркотикам.
Инна Александровна вспоминает, как приходилось прятать мало-мальски ценные вещи и деньги и как однажды она сама сорвалась: «Муж попал в больницу, надо было постоянно ходить туда, готовить… Легла — утром рано вставать, — а сын пришел ко мне и четыре часа рассказывал, как ему нужны деньги. И вот я достала тысячу, отдала ему, чтобы хотя бы выспаться — настолько устала, — и думала, что лучше бы он не возвращался… И еще был момент, когда было очень тяжело с деньгами. Я в Александровской больнице сдала кровь на плазму… Мать сдала кровь, а он эти кровавые материны деньги взял! Тогда я почувствовала, что пролегла какая-то граница там, где раньше было безграничное “жизнь отдам за сына”».
Однажды Игоря задержали в метро, позвонили отцу, и тот сказал, что домой сына не заберет — пусть везут в больницу или тюрьму. Если в тюрьму — нанимать адвоката и возить передачи родители Игорю не собираются.
Игоря отвезли в больницу. И опять Инна Александровна готовила и ездила в больницу с рюкзаком и двумя сумками: «Думала: упасть бы — и чтобы меня саму куда-нибудь отвезли. А не идти не могу — плохая мама, плохой человек. Люди его на лечение взяли, надо, чтобы он им не создавал дополнительных проблем».
Прямо из больницы она с мужем проводила сына в реабилитационный центр фонда «Диакония», в деревню Пошитни. И тогда для Игоря наконец началась новая жизнь.
Кто я, что я, где я и зачем
«Все первые реабилитационные истории были связаны с родителями, — вспоминает Игорь. — Я даже особой проблемы не видел. А когда увидел, понял, что мне особо никто помочь и не может. Я не понимал, кто я, что я, где я, зачем я. Пока ситуация не стала безысходной, я не мог прийти к тому, что мне нужны самые банальные ответы: что мне нравится есть, как мне нравится проводить время, что мне нравится в сексе, в отдыхе, в работе, чем заниматься, что мне ближе, каким бы я хотел видеть свой график, есть ли мне разница, этот график мне навязан или я сам его строю, мне подходит работа на одном месте или мне нужна разъездная работа. В тридцать лет я пришел к тому, что ничего о себе не знаю абсолютно».
После реабилитации он стал ходить на группы помощи — с утра до вечера. Потом сам такие группы вел — чтобы помогать другим. На этот раз родители не торопили его с поисками работы. Инна Александровна тогда тоже разбиралась в себе и своих чувствах. Она вспоминает: «Первое время, когда мы с ним оба ходили на группы, я стучала к нему и спрашивала: “Можно я тебе все скажу? Ты мне можешь ничего не говорить”. И он тоже приходил с групп и рассказывал, как заново познавал взрослую жизнь, узнавал, что в ней может быть много хорошего. Сейчас он очень печалится, что много времени потерял зря».
Теперь Игорь постоянно работает, занимается тем, что ему близко. Ему удалось получить ответы на свои вопросы, разобраться в себе. Скоро будет семь лет, как он остается трезвым. Маме, «человеку советского периода», как она себя называет, в его жизни понятно далеко не все. Что за ненормированный график? Почему работа не с девяти до восемнадцати часов?
«Я на него не давлю, не агрессирую. И он очень корректен: приходит — я даже не слышу. Очень тихо, очень спокойно, — говорит Инна Александровна. — Но я не совсем понимаю современную жизнь, поэтому продолжаю ходить на группы, смотрю, как справляются более молодые: для меня пятьдесят лет — это молодежь, можно сказать, мои дети. Смотрю, как другие женщины понимают ситуацию, могу спросить совета. Группа меня очень многому научила, например что каждый имеет право на свое мнение. Каждый делится своим, а решение принимать тебе — ты несешь ответственность за него. Я считаю, что “Диаконии” я жизнью обязана — и своей, и сына».
Инна Александровна перенесла сложную онкологическую операцию, у нее заболевание щитовидной железы, летом она тяжело переболела коронавирусом. Но ей хватает стойкости и сил, чтобы не опускать руки, общаться с людьми и работать — раз в неделю она делает уборку в офисе «Диаконии», где чувствует себя как дома, а потом остается на группу. Она много помогает «Диаконии» как волонтер: поддерживает других родителей по телефону, не раз участвовала в организации групповых поездок, во время ремонта принимала строительные материалы, помогала при переезде.
«Когда я вижу ребят, которым помогла “Диакония” и у которых уже у самих дети, — это до слез, я так рада! — признается она, и на глазах у нее действительно наворачиваются слезы. — Я так благодарна команде, которую создала Елена Евгеньевна, “Диаконии”. Они и знающие, и умеющие наладить контакт с незнакомыми людьми. А люди ведь зачастую приходят на нервах, в слезах…»
Фонд «Диакония» помогает не только зависимым, но и их близким. Только благодаря этой помощи многие семьи могут вернуться к нормальной жизни, в которой есть место поддержке и взаимопониманию. Только благодаря этой помощи созависимые люди не погружаются в водоворот отчаяния и однажды вместе с близким человеком начинают вести долгожданный отсчет: неделя, месяц, год, многие годы без наркотиков и алкоголя. Пожалуйста, поддержите «Диаконию» любой посильной суммой, чтобы как можно больше людей смогли снова встать на ноги, избавиться от мучений и начать новую жизнь. Чтобы слезы были только от радости.
Вы можете им помочь
Помогаем
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
