«Багиня»

«Он жить там, что ли, будет?» — спрашивает меня местный таксист, узнав, что какой-то кировчанин купил дореволюционную водонапорную башню. Когда слышит, что не для этого, бубнит: «Чудаков в России хватает».

«Вход строго по желанию», — откликается ему башня на следующий день, когда мы приезжаем в Слободской — город в 36 километрах от Кирова.

Башня в стиле неоготики работы знаменитого вятского инженера-архитектора Ивана Чарушина среди других, более скромных водонапорных башен — настоящий шедевр. Один из туристов прочитал написанное слово «башня» внутри нее как «багиня». Владельцу комплимент понравился.

«Багиня» высотой 18 метров находится в паре кварталов от центра Слободского. Глава администрации из окон своего кабинета на нее не глядит: мешают высокие ели. Но из приемной ее секретаря башня все-таки просматривается. Не замечать ее в последние полтора года получается с трудом.

Анатолий собирает разные старые вещи и элементы декора. Эта лепнина из другого дома, теперь она лежит в башнеФото: Павел Волков для ТД

Координатор городского сообщества «Красивый Киров» Анатолий Курбатов купил старинную водонапорную башню прошлым летом. За полтора года башня стала центром притяжения местных жителей и туристов: днем здесь проводят экскурсии, устраивают фотосессии, а вечером под треск поленьев в камине читают стихи. В башне побывали сотни туристов, депутаты, чиновники, журналисты, была даже высокая делегация из «Росатома», но глава администрации Слободского в башню не заходила ни разу.

Кто у башни хозяин

Водонапорную башню в Слободском построили в 1911 году на средства жителей. Застройщиком была шотландская фирма «Мюр и Мерилиз», она же строила московский ЦУМ. Через полгода башня могла доставлять три тысячи ведер в час, но доходила только до одиннадцати ближайших усадеб — остальной город брал воду из колонки.

Перед войной башня утратила свои функции. В советские годы в ней располагались коммуналки, а с шестидесятых — магазин «Охотник и рыболов».

С 2007 года здание арендовал у мэрии местный телеканал «СКАТ» — для размещения телекоммуникационного оборудования. Договор продлился до 2015 года, а потом администрация города выставила башню на продажу за 941 тысячу рублей. Ее купило частное предприятие АО «Кировские коммунальные системы» — якобы по личной просьбе губернатора. В башне хотели сделать музей воды и серьезно изучали опыт музеев в других башнях (например, музейного комплекса «Вселенная воды» в Петербурге). Но от затеи отказались из-за дороговизны. 

Примерно в те же годы сделать в башне музей хотели и местные музейщики. По словам главного хранителя Слободского музейно-выставочного центра Татьяны Долматовой, предполагалось, что это будет музей реки Вятки или музей архитектуры Чарушина — но не всех, а только псевдоготических зданий из Слободского и окрестностей. Однако, по словам Долматовой, заявку на конкурс «Культурная мозаика» от Фонда Тимченко так и не дописали: делать не просто музей, а восстанавливать целиком башню, находящуюся у другого собственника, было слишком сложно и дорого.

Летом 2019 года над башней сгустились тучи: кировские власти не продлили контракт на обслуживание городских сетей с «Кировскими коммунальными системами», и предприятию стало совсем не до заброшенной башни. Примерно тогда же свою площадь за счет башни задумал расширить пенсионный фонд — учреждение прилеплено к одной из стен башни. Башню хотели снести, но чиновники отказали: она находится в охранной зоне других зданий со статусом памятников архитектуры. Правда, на официальный запрос о том, обращался ли местный пенсионный фонд в администрацию за разрешением демонтировать башню, управляющий отделением пенсионного фонда по Кировской области ответил отрицательно. 

Через год, в 2020-м, башня дождалась нового хозяина — Анатолия Курбатова. Толя говорит, что владеет башней только номинально, а настоящий хозяин — город и его жители.

Край свободолюбивых

Этим летом Толя перебрался жить из Кирова в Слободской — снял квартиру, чтобы вплотную заняться башней: водить экскурсии и делать ремонт.

Слободской — старинный купеческий городок с пятисотлетней историей. Его называют то Суздалем на реке Вятке, то чешским городком — тоже на Вятке, как раз из-за неоготической чарушинской архитектуры.

Здесь всегда было много купцов: двести лет назад в Слободском открылся первый в России общественный банк. Взять в нем кредит почти под нулевой процент не было проблемой, люди стали открывать купеческие лавки — город расцвел. Первые отношения России с Америкой тоже начались со Слободского: купец Ксенофонт Анфилатов купил себе ужин с императором и за разговором прямо попросил разрешения отправить свои торговые корабли в Америку — первый раз в истории России.

Вятская губерния — вообще земля предприимчивых и свободолюбивых. Здесь фактически не было крепостного права. К моменту его отмены на Вятке было всего 106 помещиков и 56 тысяч помещичьих крепостных — это 2,6 процента всех крестьян губернии. В расчете на 3 миллиона населения губернии крепостных было меньше процента, а в Слободском крепостных не было совсем.

«А в Средневековье тут вообще была вечевая республика: кто переорет — решения того и принимали, — Курбатов рассказывает об истории региона с крыши башни. Он всматривается в здание городской администрации. Своего первого мэра (тогда — городничего) Федора Чайковского — деда композитора Петра Ильича Чайковского — слобожане тоже выкрикнули». 

Иван Аполлонович Чарушин, архитектор башниФото: Павел Волков для ТД

Они гордятся им так же, как гордятся автором «Алых парусов» Александром Грином — он родом из Слободского — или старейшим за пределами стен Московского кремля часовым механизмом в России. О том, как скоротечно время, он напоминает с вершины старинной колокольни каждые 15 минут.

В позднем Советском Союзе Слободской славился меховыми фабриками — самой известной была «Белка», на ней работал каждый шестой слобожанин. Она, так же как и другие производства — спиртзавод, пивзавод, мебельная фабрика и хлебокомбинат, — осталась только в истории. В административном здании спиртзавода квартируют детские кружки, бывший хлебозавод делят алкомаркет, аптека и парикмахерская, в зданиях других советских гигантов расположились мелкие производства: шиномонтажки, бары и продуктовые магазины. 

В Слободском сейчас живет чуть больше 30 тысяч человек. Как и многие кировчане — довольно бедно. Работают в основном на фанерном комбинате, машиностроительном заводе, спичечной фабрике, мясокомбинате или в торговле. В городе нет газа — совсем. Частный сектор обходится печным отоплением, в многоквартирных домах отопление центральное, но котельные тоже топятся углем, мазутом или щепой. Коммуналка дорогая — 7—10 тысяч рублей в месяц, поэтому квартиры часто сдают только за оплату коммунальных услуг. 

По такой жизни купить ветхую столетнюю башню — затея непонятная и чересчур рисковая в глазах не только кировского таксиста, но даже слободского предпринимателя средней руки. «Купить, по сути, груду развалин в вымирающем городе», — Толя Курбатов почти согласен, что это странно. Согласен даже, что пока башня — груда развалин. Но категорически не согласен, что Слободской вымирает.

Башня как анальгетик 

Слободской стоит на федеральной трассе Кострома — Пермь. Это вместе с сохранившейся архитектурой, по мнению Курбатова, дает городу жизнь и огромную фору перед другими городами. Яранск и Уржум — тоже вятские уезды с некогда богатой дореволюционной застройкой, но далеко от Кирова, а потому потихоньку вымирают. 

У Слободского же инвестпотенциал есть: он входит в Кировскую агломерацию.

«Несмотря на бедность большей части населения, по моим подсчетам, примерно 5 процентов жителей Слободского живет с доходом 100—200 тысяч рублей, — объясняет Курбатов. — Тут же леса». 

День, когда решил купить башню, Толя помнит как сейчас — говорит, любовь с первого взгляда.

Третьего июня 2020 года возвращался из рабочей поездки и по дороге завернул пообедать в Слободской. Там местный активист «Красивого Кирова» Андрей Плотников рассказал, что продается башня, увидел объявление о продаже на «Авито». Толя загорелся: хочу.

Вечером отмечал день рождения друга, утром с легкого похмелья вспомнил: башня. Но не передумал. Взял восьмилетнюю дочь и снова поехал в Слободской — уже как покупатель. 

«Внутри все в паутине, на крыше и из стен башни торчит поросль деревьев — короче, работы полно. Но когда увидел бетонные перекрытия вместо деревянных, решил: надо брать», — вспоминает владелец башни свое первое знакомство.

«Кировские коммунальные системы» просили за башню 1,8 миллиона рублей. Толя сбил цену втрое и купил ее за 625 тысяч: 200 было, остальное пришлось занимать по друзьям. 

«По-моему, один раз в жизни мне так сильно помог социальный капитал. Но я реально хотел ее купить: это мое обезболивание от утраты исторического наследия». 

Почти все долги Толик отдал за первый год. Несмотря на то что у башни нет статуса объекта культурного наследия, оформление документов в Росреестре затянулось. Из-за бюрократических проволочек он на время как будто перегорел. 

Но когда получил на руки документы, воспрял: владелец башни площадью 170 квадратных метров и двух соток земли под ней — Анатолий Курбатов. 

«Не урбанист»

Анатолий Курбатов — известный в Кирове общественник. В прошлом году его признали человеком региона — 2020 в спецпроекте РИА SM-News о людях, которые помогают делать жизнь в регионах лучше. 

Курбатов родился в Ижевске в семье повара и энергетика. Отца перевели в Киров на работу, когда Толя был еще маленьким. Из кировской школы он таскал домой пачки грамот, выигрывал олимпиады, любил много читать. Но высшее образование так и не получил, хотя порывался трижды. Мешали то подвернувшаяся денежная работа на стройке, то две недели в СИЗО из-за уличной драки.

Основной источник дохода Анатолия — общероссийский интернет-форум для мебельщиков, который Толя создал с партнерами в 2011 году, во времена расцвета Рунета: прибыль приносят реклама, выставки и съемки видеороликов. До покупки башни Толя тратил деньги на стройку дома у матери на даче, на дочерей, а все, что оставалось, — на путешествия по России. 

В публикациях местных СМИ его часто называют урбанистом, но Толя не совсем согласен: «Урбанист — слово отличное, но я не очень себя с ним соотношу: у меня нет специального образования. То, что есть здравый смысл, еще не значит, что ты урбанист».

Среди своих профессиональных ориентиров и людей, которые «двигают урбанистику в России», Толя называет блогера, журналиста и создателя сетевого ресурса «Город для людей» Аркадия Гершмана, урбаниста и журналиста, автора «Карт ДТП» Алексея Радченко и тверского урбаниста Александра Егорова.

Урбанисты в свою очередь не считают Толю Курбатова одним из своих — в прямом смысле слова. Но оценивают как человека с сильным влиянием. 

«Толя и правда не урбанист — он меценат, активист, общественник, — говорит Алексей Радченко. — Но я искренне им восхищаюсь: человек направил свои организационные и финансовые возможности, чтобы делать свой город лучше». 

Рояли в кустах

В общественную жизнь Толю привели скамейки в кировском парке у дворца пионеров, куда семья перебралась жить в 2012 году, после рождения второй дочери. Точнее — отсутствие скамеек.

Идти к директору парка с проблемой Толя стеснялся несколько месяцев. Когда дошел, услышал «денег нет», а потом попал на свою первую встречу с чиновниками. 

БашняФото: Павел Волков для ТД

«Помню, мне в администрации дали бумажку, на которой было написано, что надо сказать. Но когда до меня дошла очередь, я спросил чиновников: “А знаете, сколько у нас в парке скамеек? Ноль”. И они как-то резко подняли головы от своих смартфонов». 

Через несколько дней скамейки в парке были: на часть из них деньги нашлись у спонсоров, на остальные скинулись сами жители. 

«Я написал в соцсетях, что ставлю за свой счет две скамейки и две урны, — это около 10 тысяч рублей. И призвал желающих скинуть деньги на покупку остальных скамеек. Уезжаю купаться на речку, возвращаюсь — на карте 150 тысяч, а надо было 95. Часть пришлось возвращать». 

В 2013-м в Кирове открылось отделение «Городских проектов» (фонд Ильи Варламова и Максима Каца). Проект тогда не пошел, но местные активисты перезнакомились и вскоре — по примеру «Красивого Петербурга» — объединились в движение «Красивый Киров». За несколько дней, прогулявшись по городу, завалили чиновников полутора сотнями жалоб по благоустройству. 

«Чем слабее в городе управление, тем сильнее активизм. Нас тогда вызвали в администрацию и сказали, что мы американские шпионы и говнюки, что у нас кончатся гранты и все у нас закроется. Но на жалобы все же отреагировали — мы же жаловались аргументированно и со ссылками на законы». 

Через год плашка со ссылкой на паблик «Красивого Кирова» была в шапке сайта администрации и думы. Активисты убедили чиновников, что им это выгодно: не нужно ехать и искать проблему, а, решив ее, можно смело писать «сделано по обращениям жителей».

За год активисты «Красивого Кирова» помогли решить около шестисот городских проблем, сейчас решено более трех тысяч. Среди них были настоящие битвы с застройщиками за парки и скверы — такие, что «бабушки кидались под бульдозер». Толин парк, в котором он с активистами ставил скамейки, отвоевывали трижды. Эти «зеленые битвы» он и считает отправной точкой своего социального капитала.

«Как-то в парке хотели вырубить 120 деревьев. Мы очень бережно наклеили на них скотчем бумажки в духе: “Это и еще 119 деревьев будут срублены” — и оставили личные телефоны ответственной чиновницы и маркетолога от застройщика. Это утром было, перед началом рабочего дня, а уже в обед ко мне приехал зять чиновницы и начал наезжать. Я сказал ему: “Деревья не срубайте — и все нормально будет”. Он уехал. Деревья остались». 

Сейчас в Кирове около тридцати скверов, половина из них — новые и появились благодаря усилиям активистов и жителей. Шесть лет назад активисты «Красивого Кирова» первыми — за пределами Москвы — поставили у себя в городе уличный рояль. Когда чиновники пытались блокировать затею, Толя звонил и твердо оповещал их о своих планах: 

— Слав, привет. Мы завтра у вас пианино будем ставить.

— Нельзя, Толь.

— Слав, мы завтра будем ставить пианино.

— Хорошо. Но если что, я вам не разрешал. Помочь надо?

Башня для всех

По задумке Курбатова, после реставрации в башне будут культурный центр с арт-комьюнити и музей архитектуры Ивана Чарушина, а на четвертом этаже — апартаменты с видом на город, которые можно будет арендовать. 

В первые три месяца, пока шло оформление документов, башня просто стояла — не считая субботника, когда вывезли три машины мусора.

В сентябре приняла первых гостей — местные поэты собирались на встречу. Нашли стулья, принесли пледы, разожгли камин.

Анатолий на крыше башниФото: Павел Волков для ТД

«Мы всех пускаем в башню — местных и туристов, поэтов и краеведов, единороссов и рэперов». 

Поэты посвящают башне стихи, художники на разный манер рисуют башню: у нее есть свой сайт, страница в инстаграме и страница в «Википедии». 

Кировчане, которые приезжают в башню на экскурсию, потом возвращаются волонтерами — отбивать старую штукатурку для подготовки к реставрации.  

Экскурсии Курбатова начинаются от башни и охватывают центр Слободского.

За год на башне побывало около восьмисот человек (одна велотуристка, проехавшая пол-России, даже ночевала в башне), первую корпоративную экскурсию на сорок человек заказал кировский клуб маркетологов. Помимо экскурсий доход приносит аренда башни для фотосессий и видеосъемок (местный рэпер и рэпер из Петербурга заплатили по 5 тысяч рублей за три часа). Выручка от продажи открыток и конвертов с видами башни, магнитов и мерча тоже отправляется на отдельный банковский счет — в «башенную кассу». Кубышку для реставрации.  

По предварительным подсчетам, на полное восстановление здания и открытие музея нужно от 2 до 3 миллионов рублей — без грантов, займов или помощи инвесторов не обойтись. Толя не исключает, что на музей придется привлекать частные или иностранные гранты, — с государственными не хочет связываться из-за бюрократии. На точку безубыточности владелец башни рассчитывает выйти через пару лет. После этого намерен поставить башню под охрану как объект культурного наследия. 

Подводные камни

Сюрпризы, требующие более серьезных хлопот, чем напечатать открытки или поставить стулья, начались вскоре после покупки. Первый — в 50 метрах от башни стоит роддом. Когда Толя в очередной раз поднялся на башню, то в одном из окон отчетливо увидел родильное отделение и все, что в нем происходит. Поговорил с главврачом роддома — родзал согласились перенести в другое крыло.

В башне уже есть электричество и центральное водоснабжение. Поставить строительные леса и начать полноценную реставрацию фасада мешает только столб с ЛЭП и кронштейн с проводами, вмонтированный прямо в стену башни. На них Толя не обратил внимания при покупке.

В мае кировское «Коммунэнерго» ответило, что охранная зона ЛЭП проходит по земельному участку башни еще с семидесятых годов и не нарушает законодательство. Вести работы в радиусе двух метров от ЛЭП нельзя, но перенести электропровода можно — затея обойдется примерно в полмиллиона рублей. Платить должен владелец участка — то есть Толя.

Толя же и его юрист считают, что «Коммунэнерго» незаконно обогащается за счет его земли, размещая на ней ЛЭП. Они проводят независимую оценку ущерба и надеются, что судебный иск о взыскании издержек и компенсаций за незаконное обогащение взбодрит энергетиков и вынудит пошевелиться.

Крепежи от старых труб водоснабжения, предположительно дореволюционныеФото: Павел Волков для ТД

Один раз звонили и из администрации Слободского: сказали, что заинтересованы, чтобы башню скорее восстановили, и думают, как помочь перенести столбы. Но на этом все.

«Если бы не энергетики, мы бы давно уже все сделали, — вздыхает Толя. — Но я специально не пользуюсь связями: хочу пройти весь путь по-честному». 

Запретная башня 

В администрацию Слободского Толю официально приглашали только однажды, еще до покупки башни: на слушания по благоустройству Соборной площади осенью 2019 года. Тогда он помог найти субподрядчика для реставрации колокольни на главной городской площади.

На башне у Толи глава Слободского Ирина Желвакова не была ни разу. Сотрудники администрации ходят, глава — ни ногой.

«Не знаю почему, честно, — признается Толя. — Слово “башня” в администрации Слободского, видимо, многим приелось. Хотя если взять “Яндекс.Новости”, то за последние полтора года 40 процентов новостей из Слободского связано с башней, а если брать положительные новости — то 95 процентов». 

Неместные и столичные гости едут на башню с большой охотой.

«Когда в Киров приезжала вся верхушка “Росатома”, то они захотели побывать на башне в Слободском: где-то прочитали, что ее купили. Меня быстренько нашли — позвонили из кировского правительства, с утра подогнали машинку, мы приехали туда из Кирова в полвосьмого утра. [Глава администрации Слободского Ирина] Желвакова стоит сонная, с караваем: “Здравствуйте, гости!” А там помимо “Росатома” — одни зампреды [правительства Кировской области]. Она у башни постояла, но сама не стала заходить». 

«“Толь, че, они приехали?” — спрашивает меня. “Не знаю, — говорю. — Я сам узнал о них пять часов назад”. Вроде когда мы встречаемся, мы общаемся прекрасно. Когда не встречаемся, как будто у них какая-то ревность. Мне, в принципе, не обидно, ни горячо ни холодно. Самое главное для меня от чиновников — чтобы не мешали». 

Ирина Желвакова отказалась говорить с корреспондентом «Таких дел» — в тот день у нее была инаугурация, ее заместители тоже отказались от разговора и попросили направить письменный запрос. Мы спросили о том, во сколько обходилось городу содержание башни, почему ее продали, собирается ли администрация содействовать разрешению спора, из-за которого не может начаться реставрация. К моменту публикации материала ответы редакция так и не получила.

Большинство музейщиков и краеведов Слободского, а также кировчан, знакомых с историей башни, рады, что у нее появился новый хозяин. Некоторые беспокоятся, что в башне слишком тесно для музея, что рядом нет подходящей инфраструктуры — даже парковки — и что между покупкой башни и открытием музея может пройти много лет. Но едины в одном: хорошо, что башню удалось хотя бы спасти.

«Все поддерживают вроде, кроме директора местного краеведческого музея, вот там табу, — считает Курбатов. — Сотрудники с ней вслух не спорят, но из-под полы мне помогают: кто-то идеями, кто-то туристов отправляет на башню». 

Краеведческий музей Слободского находится в двух кварталах от башни. Директор Слободского музейно-выставочного центра, который объединяет все музеи города, Светлана Чеглакова говорит, что «за здоровую конкуренцию» — эту фразу за время нашего десятиминутного разговора повторяет трижды. Но из-за того что башня еще не отреставрирована, в музее и на экскурсиях официально про нее пока не рассказывают.

Анатолий с портретом Ивана Аполлоновича Чарушина, архитектора башниФото: Павел Волков для ТД

«Как мы будем говорить туристам — сходите туда, не знаю куда? — объясняет Светлана Чеглакова. — Башня закрыта: какие-то разовые акции проходят, а так специалистов там нет». 

Снимать башню у местных журналистов тоже не получается.

«Кировский телеканал “Девятка ТВ” снимал сюжет про Слободской, и журналисты мне рассказывали, что два раза проходили мимо башни, а бывший глава города Слободского Евгений Рычков уводил их в сторону. В итоге на башне так и не побывали». 

Евгений Рычков в разговоре с «Такими делами» назвал башню одной из архитектурных жемчужин города, но подтвердил, что до башни в тот день они с журналистами так и не дошли: из-за «организационных накладок». Так или иначе, в сюжетах про Слободской на телеканалах башня по-прежнему остается за кадром.

Чарушинцы

Накануне знакомства с башней в Слободском Курбатов зовет меня на собрание кировских общественников — они обсуждают, как провести в 2022-м год архитектора Чарушина на Вятке.

Октябрьским вечером в подвальном помещении кировского отделения «Городских проектов» собирается около тридцати человек. Архитекторы, краеведы, урбанисты, историки и активисты быстро делятся на группы и устраивают мозговой штурм. Потом презентуют и обсуждают разные варианты концепций.

Архитектурное наследие Чарушина и правда огромное и отличается от других зданий — авторский стиль ни с чем не спутаешь.

Слободская водонапорная башня сильно похожа на башню в архитектурном ансамбле здания кировского УФСБ — особняк когда-то тоже возводился по проекту архитектора Чарушина. Среди нынешних ценителей наследия Чарушина много бывших и нынешних сотрудников ведомства. До ФСБ в здании («красном замке» купца Тихона Булычева) располагались органы НКВД. В тридцатые годы горожане шепотом рассказывали друг другу горький анекдот: «Какое здание самое высокое в городе? Бывший дом Булычева: из его подвалов Колыма видна». 

«Местное чарушинское общество — мертвое: раньше они раз в три года собирались [официально кировская областная общественная организация “Вятское общество имени архитектора И. А. Чарушина” ликвидирована 15 марта 2021 года; по словам руководства — за ненадобностью правового статуса. — Прим. ТД], — рассказывает Толя, который бывал у них в гостях. — Они говорят: “Курбатов купил башню, чтобы пиариться на имени великого Чарушина”».

Бывший председатель общества чарушинцев Светлана Бушмелева на встрече в офисе «Городских проектов» берет слово последней. В прошлом она — сотрудница пресс-службы УФСБ по Кировской области и подполковник в отставке, автор книги «Азбука города. Вместе с архитектором Чарушиным», возглавляет Музей истории народного образования Кировской области.

Открытие музея архитектуры Чарушина в водонапорной башне она считает упрощением его наследия и оскорблением его памяти.

«Мне даже в голову не могло прийти, что вокруг водонапорной башни вдруг начнет вращаться имя Ивана Аполлоновича, — недоумевает она позже в нашем личном разговоре. — Это поверхностный подход: даже если башня строилась по проекту за его подписью, кто сейчас может это подтвердить? Строили тогда много, и не все здания были одинаково достойными шедеврами». 

Сам Иван Чарушин никогда не упоминал слободскую башню среди своих любимых творений. Чарушинцы убеждены, что его истинное наследие — в других архитектурных шедеврах, которые «рядом не стоят» с водонапорной башней. В Кирове их сегодня сохранилось тридцать пять, а главный претендент на размещение музея, по их мнению, — не водонапорная башня, а собственный дом архитектора в центре города. В слободской башне, по их словам, куда уместнее было бы открыть музей воды или водонапорных башен.

Относительно самого Курбатова Светлана тоже не скрывает своей позиции: «Да, Анатолий пиарится на башне». 

«Понятно, что проще создать то, что уже создано. Но не хотелось бы, чтобы музейные ассоциации с именем Чарушина возникали в водонапорной башне. “Музей архитектуры Чарушина с “3D-моделями” — меня тошнит уже от этого слова «3D-модели», что это и почему в Слободском?»

В качестве последнего аргумента председатель чарушинцев приводит такой: на открытках, которые печатает и раздает Толя со своей командой, не башня, а другие «красивые и достойные объекты архитектора». Слово «мерч» выступавшие с идеями для года Чарушина, по ее мнению, повторяли уж слишком часто.

— Мерч туда, мерч сюда. Проговариваю это каждый раз, и мне даже стыдно перед Иваном Аполлоновичем за то, что вообще возник такой вопрос.

— Вы думаете, он не хотел бы, чтобы музей его архитектуры был в водонапорной башне?

— Ни в коем случае. Она его недостойна. Его статус был высоким, а мы его будто растаптываем вот этим «мерчем» и «мерчандайзерами». Чтобы сделать что-то веселое в башне, необязательно поминать всуе имя Ивана Аполлоновича. 

— А вы сами бывали в башне?

— Нет, физически я не была. Но с удовольствием. Доберусь, конечно, это ведь недалеко от Кирова. 

Толя не видит больших проблем во взаимодействии с чарушинцами — считает, что совместные встречи точат непонимание, как вода точит камень.

«Буду учитывать их мнение, чтобы им было не так обидно, что что-то делается, — Толя отвечает почти не задумываясь, когда наш пазик из Слободского подъезжает к Кирову. — Это же соучаствующее проектирование, ресурс для вовлечения, и да — в какой-то мере для манипуляции: люди становятся твоими сообщниками и чувствуют свою причастность к принимаемым решениям».

Материал создан при поддержке Фонда президентских грантов

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!