Любовь, мать солдата
«Такие дела» совместно с проектом «Ромб» рассказывают о российском солдате-срочнике, попавшем в плен во время «спецоперации» в Украине, и о том, как его мать, сестра и невеста ждут возвращения солдата домой
В кадре — черный стул, край стола. Водопроводные трубы идут прямо по бежевым стенам. Окон не видно. В углу комнаты сидит худощавый коротко стриженный юноша в темной водолазке. Рядом садится рослый небритый человек. Он в теплой куртке, на пальце — золотое кольцо.
— Даете ли вы согласие на запись этого разговора и его последующую публикацию? — говорит он с украинским акцентом.
— Да, — кивает юноша.
Он не оборачивается к собеседнику и не смотрит в камеру, а неотрывно глядит в невидимую точку прямо перед собой.
— Как вас зовут?
— Воробьев Даниил Сергеевич.
— Год рождения?
— 2001-й.
— Где родились?
— Вологодская область, город Сокол.
— Братья, сестры есть?
— Есть брат, старшая сестра и младшая сестра.
Небритый требует назвать классных руководителей и одноклассников. Юноша перечисляет имена, отчества и фамилии. Голос его дрожит.
— Успокойтесь, пожалуйста, вы не на допросе, у нас неформальный разговор, — бросает небритый, и Даниил послушно умолкает.
— Как и когда вы попали в Украину?
— В ночь с 23 на 24 февраля 2022 года командир роты подошел ко мне и сказал сесть в «Урал» и не вылезать до остановки.
Рука невидимого оператора кладет перед Даниилом телефон с включенной видеосвязью.
— Алло, мама!
— Мы писали президенту. Мы звонили в часть, — торопится женский голос. — В части никого, сынок, нету.
— Кого твоя мама винит в том, что ты здесь? — подсказывает небритый. Даниил послушно повторяет вопрос.
Мать надолго замолкает.
— Я виню себя, — наконец говорит она. — Что тебя вообще отправила в армию.
Мать
В городе Сокол год от года все меньше людей. Его окружает красивый северный лес, который тут перерабатывают на ДСП и целлюлозу. От Вологды сюда меньше часа езды. Среди небольших домов и еще не одевшихся листвой деревьев высятся длинные серые многоэтажки. В квартире на четвертом этаже одной из них под иконой Богородицы стоят фотографии пленного срочника Даниила Воробьева. В новенькой форме и берете он позирует с автоматом на фоне российского флага. После армии Даниил собирался учиться на нейрохирурга.
Мужчин в доме нет. За столом четыре женщины — Анна Смирнова, юрист из Вологды, Настя, младшая сестра Даниила, Женя, его невеста, и Любовь Воробьева — мать солдата. У нее большие, чуть косящие светлые глаза, горбатый нос и черные, убранные в пучок волосы, золотые серьги и браслет. Любовь похожа на цыганку и умеет гадать, но не делает этого в Великий пост. Она выросла в детском доме и с тех пор мечтала иметь много детей, чтобы не быть одной.
12 февраля сын написал ей в последний раз. Сообщил, что едет на двухнедельные учения.
27 февраля на ватсап Любови пришло сообщение. Неизвестный представился украинским офицером и сообщил, что ее сын в плену. Скинул фотографию укутанного в плед солдата в серой одежде, прислонившегося к забору с сеткой-рабицей. Лицо грубо завязано тряпками, виден лишь маленький детский рот. Но мать сразу узнала сына. Вечером им дали поговорить по видеосвязи. С тех пор Любовь без устали обращалась в государственные учреждения, гуманитарные организации и газеты с просьбой о возвращении Даниила Воробьева на родину.
— Смотри, какой маленький, — она показывает Жене фото в телефоне. — Девочки недавно нашли, скинули мне Данечку. В детстве такой пышечка был. Кто бы подумал, что с этим мальчиком такое случится…
На фото светловолосый ребенок в футболке стоит с другими детьми возле молодого священника с большим крестом на груди.
— Он мне сказал: не вздумай приезжать на проводы. В военкомат его отправила, а дальше друзья провожали.
— В час ночи проводили, а наутро у меня экзамен, — подхватывает Женя. — Я упросила, чтобы поставили автоматом четверку. Первые три месяца тяжело было. Затем пришло смирение — всего год. Сегодня осталось сто дней службы. Дома календарь висит с зачеркнутыми днями. 265 дней прошло.
Фотографии на телефоне быстро кончаются: Даниил сниматься не любил. Любовь открывает старый картонный альбом — со школьными друзьями и классными руководительницами, о которых пленный солдат говорил с незнакомцем. Сестра Настя, еще школьница, рассказывает, что учителя плакали, узнав о Дане.
— Сигареты уходили. Первую неделю я их словно теряла, — тихо говорит Любовь. — Так и сидела с телефоном в руках. Вдруг чего. Тишина эта убивает. Ночью каждый час очухиваешься: нету ли сообщений, не проспала ли. Утром выгуляешь собаку — и опять ждешь.
— Мне тяжело в одиночестве, — вторит ей Женя. — Спать вообще не сплю.
— Ночью люди не беспокоят. Господи, можно хоть помолиться, поговорить с ним, — быстро шепчет мать не то о сыне, не то о Боге. — Не знаю я уже, чего ждать.
— Возвращения, — отвечает Женя. — Иначе никак.
Одна из немногих фотографий сына и матери вместе — на сцене.
— На районном конкурсе вместе с Настей Гран-при взяли, нам подарили сковородку. Он поет здорово. На гитаре я играю, — рассказывает Любовь. — Но мне давно не до гитары. Все думаю: если начну музыку слушать, петь, это будет предательство, потому что ему тяжело.
Старая открытка в альбоме. Крупным детским почерком выведено: «Поздравляю тебя мама с 8 Марта!!! От твоего младшего сына Данила!» На соседнем листе — фотография ребенка.
— Ма-аленький… — гладит ее Любовь. Поворачивается к Жене:
— Смотри, какие у вас будут дети. Пухлые.
Из видео, полученного матерью солдата:
— Передай привет жителям России! — приказывает человек за кадром, пока телефон крупным планом снимает пленного солдата.
Даниил с повязкой на глазах, с руками, связанными чем-то вроде полиэтилена, послушно передает привет.
— Не надо сюда лезть, — говорит он. — Ничего хорошего тут нет.
— Как это ничего хорошего нет? — иронизирует голос. — Прекрасная страна. И земля родючая. Примет всех, правильно?
— Правильно, — чуть слышно говорит Даниил. — Всегда были братьями.
— Братьями… Были. А маме что передашь?
— Чтобы вытащила меня отсюда.
— Громче!
— Чтобы вытащила меня отсюда!
Невеста
— Учись готовить мясо, — Любовь вручает Жене сковородку. — Ребенок любит мясо. Он его идеально запекал.
Женя непослушно встряхивает челкой. Серьги в виде маленьких крестиков на цепочках колеблются. Но сковородку берет. Она учится в Вологде, в родной город приезжает в конце недели и больше времени проводит у будущей свекрови, чем дома. Сблизились они уже после того, как Даниил ушел в армию.
— Мы с ним встретились на спортплощадке, — вспоминает Женя. — Играли вместе в волейбол — и зашел разговор, что подарить подруге. Я предложила стикеры. Он выкрикнул: «Мне тоже подари!» Начали общаться, потом позвал гулять… Веселый пацан!
— А матери представлялся строгим, дисциплинированным, — отзывается Любовь.
— Перед армией у него часто настроения не было, — вздыхает Женя. — Может, из-за меня. Я же хотела внимания, потому что он уйдет на год. Он хотел погулять с друзьями, а я — «Останься…» Мы даже думали, как детей назвать. Даня хочет девочку. Софию. А я хочу мальчика. Имя даже не подобрали.
— Даниил по Библии — великомученик, — говорит мать. — И Татьяна, и Андрей, и Любовь… Так и есть. Мучаемся. Будете имена детям давать, меня спроси. Он-то сам не спросит.
Женя согласно кивает.
— Он мне говорил: «Приеду из армии, мама, у тебя две недельки поживу и к Жене поеду». Но теперь вы будете вместе здесь, пока не придет в себя, — распоряжается Любовь. — Свадьбу сыграем. Главное — его в нормальную жизнь вернуть. Будем дежурить рядом. Вдруг ему что-то приснится. Никакой психологической больницы, только дом, семья.
— Знаете, я нашла танк, еще в рабочем состоянии! — говорит Женя. — И человека, который может на нем ездить. Под Архангельском, в селе.
— Да ты ******* еще больше, чем я думала, — смеется Любовь. — Вот ведь какая у меня невестка будет, господи.
(Из обращения Любови Воробьевой на сайте президента РФ.)
20.03.2022, спустя почти три недели после обращения в военную прокуратуру и направления информации в часть, нам удалось выйти на связь с дежурным войсковой части № *****, который сообщил, что информацией о плене Даниила и вообще о его местонахождении и судьбе не владеет. В части отсутствует кто-либо, кто мог бы дать нам эту информацию.
Прошу предпринять все меры по розыску моего сына, сообщить о внесении его в списки солдат, попавших в плен на территории Украины, сообщить о мероприятиях, предпринимаемых для возвращения моего сына на территорию РФ, и сроках его возвращения.
Одновременно прошу провести проверку законности привлечения его к участию в специальной военной операции на территории Украины.
Юрист
— Из всех городов пишут, звонят, советы дают. Но впечатление, что мы чего-то недоделали, — сокрушается Любовь. — Еще что-то надо нам. Вот что они из Красного Креста не звонят?
— Там сказали, что попробуют помочь, но гарантий не дают, — объясняет юрист Анна Смирнова.
— Я нашла Москалькову в инстаграме, — добавляет Женя. — Написала ей, а она даже не прочитала.
— Официальные лица в инстаграм сейчас не заходят, — говорит Анна. — Нужно официальное письмо.
Сообщение от подруги, что срочник из ее родного Сокола попал в плен, застигло Анну в московском метро. Она тут же бросилась звонить своему сыну. Он тоже ушел в армию в 2021 году и служил в ВДВ. Абонент был вне зоны доступа. Анна стояла посреди метро и бессильно плакала. Только через двадцать долгих минут сын перезвонил и успокоил мать. Она связалась с Любовью и бесплатно предложила свои услуги, предупредив, что никогда военными делами не занималась.
— Я не могла пройти мимо, — рассказывает Анна. — Хочу увидеть, как мать обнимет сына. Теперь Минобороны хотя бы признало, что там были срочники, оставшихся в живых вывели, признали, что есть и пленные. Это наша небольшая победа и гарантия, что других мальчишек-срочников туда не пошлют.
В инстаграм Анне приходит очередное сообщение. Показывает — там оскорбления «хохлацкой подстилке». Она к ним даже уже привыкла.
(Из телефонного разговора юриста Анны с оператором Министерства обороны.)
— Министерство обороны, офицер-оператор, слушаю вас.
— Здравствуйте! — Анна склоняется над телефоном. — Мы подавали заявочку 20 марта, что в плену находится срочник, Воробьев Даниил Сергеевич. Можете узнать, включен ли он в списки пленных?
— Вы позвонили на телефон горячей линии, я могу только записать по-новому информацию и передать в компетентные органы. Вам угрозы поступали?
— Нет. А обратную связь вы как дадите? На какой телефон позвонить?
— Я вашу заявку от 20 числа сейчас отдублирую, передам в компетентные органы. Они уже должны связаться.
— Как нам узнать телефон этого органа? Что это за орган?
— Я уточню.
Телефон умолкает.
— Мне кажется, это обычный оператор, который ничего не сделает, — шепчет Женя.
— Но мы не первые, кто задает этот вопрос! — надеется Анна. — Должен быть какой-то алгоритм действий!
— Алло, — возвращается голос в трубке. — Мы не нашли телефон. Можете оставить информацию и параллельно передать на горячую линию Москальковой Татьяны.
— А какой орган будет заниматься ребятами?
— Кого назначат. Не готов ответить. У нас подразделение какое-то сформировано, которое занимается обменами. Они уже пошли, СМИ рассказывают. Почему с вами не связались, я не готов ответить. Запишите еще раз информацию…
Женщины слушают марш
Женя, Анна и Настя, тесно прижавшись друг к другу, смотрят с телефона, как Даниил принимает присягу. Любовь стоит рядом, выпрямившись, как солдат. Видео и фото семьям новобранцев продавали. У матери денег не было, заплатила Женя.
Гремит бравурный марш Преображенского полка. Гудят трубы, звенят литавры. Юноши в новенькой форме шагают по плацу.
— Реально у нас армия сильная, — говорит Любовь. — Вообще красота. Гордость берет за Россию. Вообще здорово. Ох! И пацан у меня российский. Классно! Просто здорово. Да…
— Служу России! — выкрикивает Даниил.
— Маленький… — мать отворачивается к окну, вытирая слезы. — Он так долго репетировал. Охрип.
Женя смотрит, прижав мобильник ко рту
.
Командир отдает честь, встряхивая орденами, солдаты маршируют.
— Тридцать тысяч… — шепчет Любовь. — Я бы нашла и тридцать тысяч. И больше, чтобы его комиссовали. Мы ведь не думали, что будет такое. У него 1 июля все, дембель. Надеюсь, до дембеля вернется домой. Хватит, навоевался. Натерпелся. Он боится… Эх, я бы стакан водки выпила, да не берет меня водка. Не берет.
— Вы стали защитниками нашего Отечества! — восклицает командир в парадной форме. — Запомните этот день! Вы стали воинами. Пройдет много лет, и этот день вы будете вспоминать…
— Да уж, будем… — эхом отзывается мать.
— Я уверен, что вы достойно выполните свой воинский долг, и если завтра война, то мы вместе с вами встанем на защиту нашей Российской Федерации.
Звучат аплодисменты.
— Он на первом видео, как только его взяли, говорил: «Мама, всех разбомбили, никого нету в живых…»
Звуки марша стихают. Видео кончается.
— Надо его в Россию вытянуть, — тихо произносит Любовь. — Он не будет слышать ни сирен, ни взрывов. Он успокоится. Он очень сильный характером. Я удивляюсь, как он держится. Он молодец, он вытерпит.
— Вытащим, — веско говорит Женя. И повторяет, как заклятие:
— Вытащим. Делали, делаем и будем делать. И добьемся. Мне недавно приснилось, что он дома. Поэтому он вернется.
— Я его тоже обнимала во сне, — отзывается Любовь. — И Настеньке он приснился. Все будет так. Маленький мой. Все будет, сынуля, хорошо.
26 марта, через день после этого разговора, Даниил позвонил родным и сообщил, что его обменяли. Но мать до сих пор не может встретиться с сыном.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
