Личное значит политическое: как решают проблему домашнего насилия и помогают жертвам в России и за рубежом?

В конце июля парламент Новой Зеландии принял закон, обязывающий работодателей предоставлять оплачиваемый отпуск жертвам домашнего насилия. В России тем временем идут суды над сестрами Хачатурян, которые обвиняются в убийстве своего отца. Мужчина периодически избивал их, угрожал убить, не давал ходить на учебу, но жалоб в полицию на него не поступало.

На данный момент Россия — единственная страна в Европе, где нет уголовной ответственности за домашнее насилие. О том, как сегодня помогают жертвам и решают проблему побоев в семье в России и за границей, ТД рассказала Анна Ривина, директор центра «Насилию.нет».

Как работает система после декриминализации домашнего насилия?

В чем беда декриминализации: любая мера должна быть направлена на предотвращение насилия и защиту прав пострадавших, а сейчас почти всегда назначают штраф, что ложится бременем на семейный бюджет. Пострадавшие же как были беспомощными, так и остаются. Ведь даже по существующему закону можно назначить исправительные работы. Это намного лучше, чем забрать 5 тысяч рублей из кошелька женщины, которой нечем детей кормить.

Почему взаимодействие пострадавших с полицией налажено плохо?

У нас эта проблема не признана. Сегодня есть ряд статей Уголовного и Административного кодексов, которые направлены на защиту женщин, детей, пожилых. Но их не используют в полиции, так как считают, что это семейное дело. Для решения этой проблемы необходимо, чтобы правовая основа и социальные меры работали в комплексе. Судьи и полиция — это те же представители нашего общества, которые полагают, что побои в семье — это вопрос несерьезный.
Когда Маргарита Грачева, которой впоследствии отрубили кисти, пришла к участковому и сказала, что ей угрожают, он в ответ провел с ней разъяснительную беседу.

Куда может обратиться пострадавшая?

Женщина может позвонить по всероссийскому телефону помощи пострадавшим от домашнего насилия 8-800 7000-600. В Москве есть хороший государственный кризисный центр на улице Дубки, но бесплатно туда могут обратиться только пострадавшие с московской регистрацией. (В этот кризисный центр москвичка может прийти в любое время суток, и ей будут оказывать помощь до 60 дней. — Прим. ТД.) Если речь идет о насилии сексуализированном, то это центр «Сестры».

В регионах кризисных центров, к сожалению, недостаточно. Открывать их должно государство. Но пока о планах по увеличению количества таких мест, увы, ничего не известно. Оставаться жить тоже можно не везде, убежища есть далеко не в каждом учреждении. («В соответствии со стандартами Совета Европы, на 10 тысяч человек должно быть создано одно место в кризисном центре, то есть в России должно быть образовано как минимум 7850 мест, или в пять раз больше, чем имеется», — говорится в отчете проекта «Правовая инициатива». — Прим. ТД).

Как женщины узнают о таких центрах?

На нашем сайте «Насилию.нет» есть карта кризисных центров по всей стране и телефон доверия. Два года назад мы запустили первое в России приложение, которое содержит информацию о центрах и тревожную кнопку: в контакты забиваются номера близких людей. При нажатии кнопки им приходит сообщение с геолокацией о том, что произошло что-то плохое.

Ранее подобное приложение Vodafone выпустил в Турции, где проблема домашнего насилия стоит очень остро, но, как в стране мусульманской, она латентная и замалчивается. Создатели приложения распространяли информацию о нем на бирках женского нижнего белья или пускали рекламу в середине ролика о косметике. Они были вынуждены найти каналы информации, которые мужчины не используют.

Правозащитники продвигают в парламент законопроект о профилактике домашнего насилия. В чем его суть?

Ключевая задача закона — не посадить агрессора, а сделать так, чтобы этих преступлений не было. Это комплексные меры, которые направлены на то, чтобы при первых звоночках пострадавшие получали психологическую и юридическую поддержку, а насильники принудительно отправлялись на программы по реабилитации.

Читайте также Дать жертве убежище и запретить агрессору приближаться: как в России хотят защитить жертв домашнего насилия

Во-первых, нам нужно обозначить понятие домашнего насилия. Это систематическое поведение в виде экономического, психологического, физического и сексуализированного насилия в адрес близких людей с целью подавления воли и контроля. Во-вторых, нужно ввести охранный ордер. Это важный механизм, который означает, что человек может попросить государство взять его под свою защиту и запретить агрессору приближаться. Есть варианты, как в Республике Беларусь, когда мужчина-агрессор должен покинуть дом. Есть страны, где кризисные центры настолько доступны, что женщины уходят туда. Охранный ордер существует уже в 120 государствах.

В-третьих, необходимо межведомственное взаимодействие. Сегодня у нас полиция отдельно, суд отдельно, кризисные центры отдельно, про государственную поддержку некоммерческим организациям вообще никто не говорит, хотя именно НКО занимаются просвещением людей в этой сфере. Если не обязать все структуры взаимодействовать друг с другом, то нужного результата не достичь.

Какие перспективы у этого законопроекта в РФ?

Подобные инициативы вносились много раз в нашу Думу. Они никогда не доходили даже до первого чтения. Нужны депутаты, которые будут тянуть этот законопроект. Сейчас этим занимается Оксана Пушкина от «Единой России». И можно с уверенностью сказать, что пока у нее не получилось его продвинуть.

Читайте также Оксана Пушкина: "На преодоление неравенства женщин и мужчин в экономике понадобится 170 лет. Начать лучше сейчас"

Мы знаем, что на заседании Совета Федерации один из сенаторов сказал: «Я сделаю все, чтобы не допустить появления такого закона в моем регионе».

Самое страшное, что может произойти, это если у нас, как в Китае или в Индии, примут закон, который не будет работать. Например, в Индии передовое законодательство по защите прав женщин. Но есть одна проблема — это не мешает совершать десятки-сотни изнасилований, о которых все знают, а полицейские говорят: «Сама виновата, надо было дома оставаться». Закон есть, правоприменения нет.

Какие бывают центры для агрессоров и есть ли такие в России?

В Израиле утверждают, что у них 90% мужчин, которые по суду оказываются в реабилитационных центрах, меняют свое поведение. Не знаю, насколько такой высокий процент отражает действительность, но эти мужчины стирают, гладят, им дают понять, что занятия их женщин — это не бессмысленные глупости. В центрах разбираются, почему мужчины применяют насилие.

В Петербурге есть организация «Альтернатива насилию». Но к ним мужчины приходят не по решению суда, а когда женщина ставит ультиматум: мол, или исправляйся, или я уйду. Поэтому сотрудникам приходится провести работу, чтобы клиент искренне хотел меняться, а не делал это для галочки. (В «Альтернативе насилию» консультанты помогают мужчине понять, почему он совершал агрессивные действия, оценить последствия своих поступков и научиться решать проблемы без применения силы. — Прим. ТД).

Сколько времени понадобится на изменение отношения россиян к проблеме домашнего насилия?

То, что произошла декриминализация, — это хорошо, потому что появилась возможность говорить об этом. Гражданскими усилиями мы идем в правильном направлении. Если сейчас обсуждаются шокирующие громкие истории в СМИ — это не значит, что их стало больше. Это значит, что об этом начали говорить. И какими отсталыми бы мы ни были, от глобализации никуда не деться. И феминистская повестка идет по миру, и уязвимые группы начинают поднимать головы. Не случайно вторая волна феминизма в Америке конца 70-х — начала 80-х выбрала для себя слоган: The personal is political («Личное значит политическое»). Нам сейчас важно донести каждой женщине, что не одну ее бьют, потому что она виновата, а это происходит везде, и проблема политическая. Основная задача нашего центра — сделать так, чтобы женщины перестали брать на себя вину и поняли, что они не пустое место.