Было — не было: результаты масштабного проекта о преодолении трагического прошлого в России

В России до сих пор нет однозначного отношения к тому, что происходило со страной в XX веке: спустя столько лет общество продолжает спорить о прошлом и о том, как его интерпретировать. Но для того, чтобы двигаться дальше, стране необходимо найти способ работы с памятью о трагических событиях. Каким должен быть этот способ — главный вопрос, на который пытаются ответить авторы исследования о преодолении трудного прошлого в России. Что удалось выяснить социологам, узнали «Такие дела».

Участница акции «Возвращение имен», приуроченной ко Дню памяти жертв политических репрессий, у Соловецкого камня в Москве
Фото: Владимир Гердо/ТАСС

Метод дилемм

Идея исследования принадлежит участникам инициативной группы форума «Имеющие надежду». «Мы с коллегами поняли, что очень много размышляем над тем, каким образом помочь нашей стране преодолеть трудное прошлое, но не знаем, что об этом в действительности, без каких-либо политической подоплеки думает наше население», — вспоминает идеолог проекта Митя Алешковский.

По мнению авторов исследования, принципы работы с трудным прошлым — это ответы на четыре вопроса:

— Ищут ли эти общества правду о трагедиях или пытаются эти трагедии замолчать?
— Требуют ли общества осуждения преступников?
— Нужен ли суд по поводу случившегося или это кажется обществу излишним?
— Готово ли общество само заниматься работой над преодолением трудного прошлого или считает, что без государственного вмешательства эту проблему решить невозможно?

Опрос проводился случайной выборкой, а число респондентов составило 1610 человек. Ответить на вопросы без знания исторического контекста очень трудно, поэтому в исследовании использовался метод дилемм: респонденту описывают ситуацию, в которой он должен сделать однозначный выбор или отказаться от ответа совсем.

Как подчеркивают исследователи, «правильного» ответа на такие вопросы нет

«Было очень важно, чтобы каждая дилемма была близка респонденту, поэтому ни одна из них не была выдумана. В основе каждой лежат только реальные кейсы из российской истории. Это могли быть как яркие медийные события, такие как “Коммунарка” (на месте расстрельного полигона НКВД открыли мемориальное кладбище. — Прим. ТД), так и типичные семейные конфликты», — говорит соавтор исследования и завлабораторией методологии социальных исследований РАНХиГС Дмитрий Рогозин.

В результате авторы смогли разделить россиян на пять кластеров по их предрасположенности к той или иной модели работы с трудным прошлым. Эти кластеры условно обозначили названиями стран, где были подобные сценарии работы с преодолением трагедий.

«ЮАР: комиссия правды и примирения»

Апартеид в ЮАР является одной из самых страшных систем сегрегации в мировой истории, законодательно разделившей жителей страны по расовой принадлежности. В результате этого разделения погибли тысячи невинных людей. В 1990-х в ЮАР была организована комиссия правды и примирения, основанная на существующей в африканском обществе гуманистической философии убунту. Целью комиссии был поиск правды о случившемся во время апартеида, но не наказание преступников.

В кластер «ЮАР» попало больше всего участников опроса. В эту группу вошли люди, которые говорили о своей готовности прощать преступников и открыто обсуждать трудное прошлое. По мнению авторов, респонденты, отнесенные к этому кластеру, хотели бы получить решение о том, как работать с прошлым, от государства — желательно с использованием формальных механизмов вроде суда.

Это люди старшего возраста, которые относят себя к православным. Как предполагают исследователи, представители этой группы почти не пользуются интернетом и не очень хорошо знают семейную историю. Это, по-видимому, одна из самых консервативных частей общества. Они открыты к правде, но считают, что все должно быть сделано по официальным правилам.

«Нидерланды: сохранение памяти»

Посмертно опубликованный дневник Анны Франк — еврейской девочки из Амстердама, которой пришлось скрываться от нацистов, — один из самых известных документальных артефактов Второй мировой войны. Поддержание Нидерландами памяти об Анне Франк и других жертвах Холокоста — важный пример признания вины страной, причастной к геноциду.

В кластер «Нидерланды» попали респонденты, которые не готовы прощать преступников, но и не хотят проводить над ними суд. Авторы полагают, что они предпочли бы, чтобы этими вопросами занялось государство и чтобы правда не была скрыта.

Читайте также Ученые нашли границы неизученного расстрельного полигона в Коммунарке: как проходили поиски и что будет дальше

В эту группу попали преимущественно женщины старшего возраста. Здесь больше людей, проживающих в селах. Большая доля этой группы, по сравнению с другими группами, почти не пользуется интернетом. Как и представители «ЮАР», представители этого кластера не очень хорошо знают историю своей семьи. Высшего образования у них, скорее всего, нет. В отличие от предыдущей группы, представители «Нидерландов» не готовы прощать преступников и, видимо, считают, что следует говорить о трагическом прошлом, не скрывая, чья это была вина. Однако культурное взаимодействие кажется этой группе более подходящими, чем юридическое.

Важно, что ни «ЮАР», ни «Нидерланды» не считают, что о трудном прошлом нужно молчать. По мнению авторов исследования, это дает надежду на эффективный процесс преодоления трудного прошлого через культурно-просветительские программы или отчеты комиссий правды и примирения.

«На самом деле в России нет противостоящих сторон. У нас есть горе-пропагандисты, которые через медиапространство мобилизуют это противостояние. И если с человеком начать говорить медленно и по сути, а не вызывать его на митинг и накачивать эмоциями, то мы увидим, что люди в подавляющем большинстве у нас очень рассудительны, и это же показывает опрос», — считает Дмитрий Рогозин.

«Сербия: правосудие и молчание»

После череды войн, в которых сербы активно воевали с соседними государствами, был создан международный трибунал по бывшей Югославии. Международное сообщество осудило генералов, министров и президента Сербии, ответственных за преступные решения, тогда как жители лишь наблюдали за этим со стороны. В отличие от других стран, где расследование прошлых преступлений часто начинается по гражданской инициативе, в Сербии правозащитники пытаются вызвать у общества желание проводить такие расследования.

Этот кластер объединил наименьшее количество участников. По мнению авторов, представители кластера «Сербия» не очень хотят лишний раз обсуждать трудное прошлое и любые подобные дискуссии предпочли бы проводить в формате судов. Эта группа не очень доверяет в вопросе работы с трудным прошлым государству и не вполне готова к прощению.

В кластер «Сербия» скорее попадают женщины до 55 лет, не имеющие, по мнению авторов, высшего образования. Так же, как в группе «Нидерланды», здесь больше людей, проживающих в селе. Представители этой группы реже называют себя православными. Они не ездят в дальнее зарубежье и нечасто используют интернет.

Радикальное желание группы вообще не говорить о прошлом авторы исследования связывают с тем, что респонденты не верят в сам факт существования репрессий. С учетом их предрасположенности к формальным легальным методам, этой группе важно видеть юридическое решение.

«Испания: не мы были такими, а время»

Во время испанской гражданской войны, разделившей страну на два враждующих лагеря, погибли сотни тысяч человек. После смерти лидера националистов Франко Испания столкнулась с серьезной задачей по преодолению памяти о жестокой войне. И решением этой задачи стало молчание: так называемый пакт о забвении амнистировал все политические преступления до 1976 года. И хотя правительство выплачивало жертвам компенсации, оно не занималось созданием мемориалов и сохранением памяти.

Соавтор исследования и научный сотрудник Центра исследований современной культуры ИГИТИ НИУ ВШЭ Дарья Хлевнюк, характеризует поведения кластера «Испания» как исторический нейтралитет. «На основе полученных данных мы можем предположить, что кластер “Испания” — это люди, считающие, что неприятные истории есть в каждом периоде истории, что это “время было такое” и мы не можем судить о нем. Это не полный отказ говорить о проблеме, но скорее отсутствие языка, на котором можно было бы говорить о прошлом, не занимая при этом какую-то полярную точку», — считает Хлевнюк.

Не стоит говорить, что одна группа плохая, а другая хорошая. У людей просто разное представление о том, как с этим работать

Вероятно, такое отношение к трудному прошлому связано со страхом перед разобщением страны. Двигаться к прощению эта группа готова через культурные и образовательные программы. Обычно так отвечали женщины 36–55 лет, живущие в городах и поселках городского типа, называющие себя православным. У них есть высшее образование и, вероятно, заграничный паспорт. Они активно пользуются интернетом и хорошо знают семейную историю.

«Северная Ирландия: мы все — жертвы»

К середине ХХ века Северную Ирландию контролировала Великобритания. Это привело к росту националистических настроений, обострившихся религиозными различиями. Ирландская республиканская армия вела боевые действия против британской армии, организовывала террористические акты; католики и протестанты в Северной Ирландии боролись за свои права, и эта борьба выливалась в открытые конфликты между двумя сообществами, а после каждого примирения происходило очередное столкновение. Когда война наконец прекратилась, перед Северной Ирландией встал вопрос: как разделенному обществу жить дальше? Тогда важнейшую роль в преодолении трудного прошлого сыграло гражданское общество.

Читайте также Прекращено за смертью обвиняемых

В Северной Ирландии начали появляться местные инициативы по примирению разных сообществ, движение поддерживало и государство. В результате удалось разработать примирительную интерпретацию конфликта, согласно которой все, кто жил в Ирландии во время конфликта, были признаны жертвами ситуации, пусть и находящимися на разных ступенях в условной иерархии жертв.

В кластер «Северная Ирландия» попали люди, которые выступают за открытие правды и считают, что это общественное дело. Они скорее не хотели бы организации специальных судов или комиссий и готовы к прощению.

В основном в эту группу попадали мужчины до 55 лет, живущие в городах или поселках городского типа. Вероятно, у них есть высшее образование и они не религиозны. У большей части этого кластера есть заграничный паспорт. Они больше всего пользуются интернетом и много знают об истории своей семьи. В целом это молодые, активные люди, которые больше остальных интересуются историей и могут взять на себя ответственность за работу с трудным прошлым и реализацию гражданских инициатив.

Путь к покаянию

Участников также спрашивали о том, как они относятся к покаянию за прошлое своей семьи и страны как способу преодолеть трудного прошлого. Оказалось, что порядка 60% опрошенных не считают такое покаяние слабостью.

Такую модель принимает специфическая группа населения, которую авторы исследования обозначают как православную интеллигенцию. В большей степени эту группу представляют женщины старше 35 лет, выезжающие за границу и определяющие себя как верующих людей, однако на самом деле религиозная идентичность не является здесь определяющей.

«Покаяние — это не просьба о пощаде и прощении, а принятие своего прошлого, его понимание. И это абсолютно не религиозный акт. Мы говорим именно о гражданском покаянии, о том, что люди должны понять и принять то, что в ХХ веке наша страна пережила ужасающий исторический катаклизм, в котором погибли миллионы человек. Это ужасающая травма для нашего народа, и нам важно понять, есть ли какая-то наша ответственность за случившиеся и как сделать так, чтобы подобного никогда не повторилось», — считает Митя Алешковский.

Все получится

Основным результатом исследования авторы считают доказательство того, что Россия готова к коллективному преодолению своего трудного прошлого. «Мы движемся по пути нормального осмысления своего прошлого, и в этом у меня нет никаких сомнений. Очень многое делают правозащитные организации, но и те же чиновники делают многое для преодоления нашего трудного прошлого. Это не закрытые для гражданского участия и какого-то взаимодействия структуры, и вместе мы способны выстроить диалог», — уверен Дмитрий Рогозин.

По мнению авторов, главная идея этого опроса не в цифрах и даже не в этом кластерном анализе. Они считают, что гораздо важнее вызвать у общества потребность в обсуждении. «Трагическое прошлое для России еще не окончено. Это кровоточащая рана, переходящая из одного поколения в другое. На примере успеха фильмов Юрия Дудя “Колыма” и “Беслан” или фильмов Алексея Пивоварова о подлодке “Курск” и о битве под Ржевом мы видим, что в России эти травмы до сих пор не прожиты и начинают кровоточить, как только о них начинают говорить честно и по-человечески. Думаю, только так мы и можем преодолеть эту травму, проговорив и осмыслив ее», — говорит Митя Алешковский.

Спасибо, что дочитали до конца!

Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.

Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.

Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.

Помочь нам
Все новости

Новости

Текст
0 из 0

Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: